Книги, Рассказы

Праздник кита

Праздник кита

Наступил праздник  Кита. Это важное событие в жизни чукотского села будоражило и заставляло радоваться всех от малышей, которые шумно и суетливо бегали на берег и выглядывали охотников, до спокойных молчаливых стариков, которые неторопливо попыхивали трубочками и неспешно обменивались важными и ценными мнениями:

— Однако хороший кит может приплыть.

— Хороший. Очень большой…

— Большой и жирный, однако.

— Да-да, хороший и жирный.

Помолчав немного, и пыхнув дымом несколько раз, они снова начинали развивать эту важную и серьезную тему, покачивая в такт головами:

— Однако  Рультытегин – хороший охотник.

— Да, хороший охотник, в прошлый раз хорошего кита добыл, большого…

— Да, однако, очень большого и жирного кита…

Так они и коротали время в ожидании, пока покажутся лодки охотников, глядя вдаль немигающими узенькими глазками. В это время женщины торопливо бегали от яранг к берегу, делая последние приготовления. Они должны быть готовы приступить к своей части работы и быстро приготовить кучу всякой вкусноты,  после того, как мужчины закончат разделывать тушу.

На этот раз на празднике кита присутствовали неожиданные гости — группа американских киношников. После того, как упал железный занавес, снимать разрешили практически всё и пронырливые американцы этим энергично пользовались. На этот раз они получили разрешение снять документальный фильм о проведении праздника кита в чукотском селении.

Наконец флотилия лодок показалась вдалеке, все радостно загомонили и закричали. Флотилия шла гордо и ходко. Ещё бы, ведь они добыли большого и жирного кита. На первой лодке скромно важничал сам Рультытегин – знаменитый охотник. Правда, самого кита тащил буксир, иначе охотники на маленьких ботах охотников долго бы долго пыхтели, чтобы притащить кита к селу. На берегу уже рычал и подрагивал старенький бульдозер. Именно ему предстояла нелегкая работа – вытащить эту махину на сушу. И, пожалуй, бульдозерист был единственным человеком, который не радовался тому, что кит был большой и жирный. Он мрачно смотрел на приближающуюся махину, время от времени, нервно сплевывая, с отчаянием тихо бормоча:

—  Да что он, охренел, этот Рультытегин, ну куда же он смотрел, я же с этой гадиной до завтрашнего вечера корячиться буду….

Старенький бульдозер презрительно при этих словах чихнул, как будто он сомневался в таких оптимистичных расчетах времени выволакивания туши на берег. Флотилия доплыла, все стали шумно и бестолково радоваться и поздравлять друг друга. Бульдозерист тоскливо приступил к своей части праздничной работы…

Американцам объяснили, что сам праздник начнется завтра, когда туша уже будет на берегу. Утром всё, наконец, было готово к празднику:  кит лежал  у кромки прибоя, камеры американцев стояли на штативах, женщины бегали с ножами и тазиками. Туша кита даже как-то увеличилась, и  кит стал похож на раздутый гигантский мяч. Гордый Рультытегин стеснялся в сторонке и волновался, готовясь  к первому в своей жизни интервью. Переводчица Леночка, тоскливо думала, что как только камера включится, Рультытегин испуганно замолчит и черта с два она его сможет разговорить.

Вдруг раздался шум вертолета, все замерли и заворожено смотрели на быстро приближающуюся точку, которая стремительно превратилась в пузатенький Ми—6. Как только вертолет плюхнулся на гальку, из него ловко выскочил бодрый дядечка. Он закричал:

— Подождите, подождите… немедленно остановите съемку…

Все испуганно замерли. Толстенький дядечка, в клетчатом новом костюмчике, шляпе в сеточку, и мягким кожаным портфеликом в пухленьких ручках, оказался инструктором  райкома партии. Он строго сказал, что такой важный момент, как документальная съемка товарищами американцами важного исторического момента разделывания кита и празднования простым чукотским народом торжества нашего строя, не могут обойтись без руководства партии. Поэтому партия  направила его сюда руководить этим процессом. Он осмотрелся и радостно сказал:

— Ну, товарищи, готовы к историческому моменту?

Все поняли,  что праздник не отменяется и расслабились. Старики, которые стояли кучкой в стороне и попыхивали трубочками, коротко посовещались и важно объявили о своём решении:

— Пусть Тумнытувге делает разрез…

Тумнетувге, крепкий молодой человек, зарделся от гордости, что старики выбрали его для такого важного дела. Затем он  нахмурился, посуровел лицом и, взяв в руки большое копье, начал как бы разминаться, делая небольшие резкие выпады копьем в сторону кита. Ему предстояло сделать самое главное и трудное  – сделать первый надрез на брюхе кита.

Толстячок, услышав это, разволновался и понял, что исторический момент уплывает из крепких рук партии. Он твердо сказал, как отрезал:

— Никакого Тумнытувге, товарищи. Первый надрез буду делать я, как представитель партии…

Услышав эти слова, старики заметно разволновались и, забыв про неспешность и попыхивание, и тревожно загомонили:

— Нет-нет, нельзя, однако. Шапка неправильно говорит. Пусть режет Тумнытувге…

Переводчица Леночка, как добрая душа и знаток традиций (а ей папа рассказывал, что будет дальше), попыталась объяснить, почему  именно Тумнытувге должен сделать этот чертов надрез. Время шло, солнце  начинало припекать, и это было очень нехорошо, надо было торопиться. Но толстячок, услышав  первые фразы Леночки и поняв, что она выступает адвокатом товарища Тумнытувге, не на шутку обозлился и зло сказал:

— Вы тут, девочка, кто, я вас спрашиваю? Переводчица? Вот и переводите, а не лезьте, куда вас не просят… Лезет она… Мне тут еще какая—то переводящая машинка будет указывать, что делать… Давайте эту чертову палку… Товарищи американцы, готовы?

Леночка сначала обиженно поджала губы, но потом почему—то  нежно заулыбалась и мстительно промяукала:

— Ну, сами так сами… я хотела как лучше… Вы дрын—то, дяденька, покрепче держите…

Толстячок огрызнулся:

—Иди-ка ты отсюда, девочка, куда подальше…

На что Леночка почему—то загадочно ответила:

— Вот это уж точно, от вас сейчас надо подальше держаться

Она торопливо стала отходить от туши, чукчи, испуганной стайкой, тоже стали быстро отбегать подальше. Толстячок не придал значения ни словам вздорной девицы, ни перемещению масс простого чукотского народа, и, как оказалось, зря.

 

Теперь пришло время объяснить, почему же был нужен именно Тумнытувге. Пока туша кита лежит на берегу, его нагревает солнце. Хотя оно и северное, но припекает  достаточно серьезно. Туша на глазах увеличивается, потому что внутренности начинают бродить. Кита постепенно раздувает, и именно поэтому он становится похожим на упругий надутый мяч. Для первого разреза выбирают самого крепкого и быстрого юношу, который должен резко   тюкнуть копьем в брюхо кита и стремительно отскочить как можно дальше. Раздается  громкий треск и от места разреза брюхо начинает стремительно разрываться, а уж из разреза волной вываливаются все внутренности. Ну а сколько их в такой махине, догадываетесь сами. Ну, очень много, да еще же помните, что храбрый Рультытегин добыл очень большого и жирного кита. Именно это Леночка и хотела рассказать партийному товарищу, ну а поскольку он отказался…

И настал момент ее торжества. Толстячок поправил шляпу в сеточку, взял копье в пухленькую ручку, уперся покрепче, ввинчивая ножку в гальку для лучшего упора, и важно кивнув киношникам, скомандовал:

— Снимайте!

Американцы послушно и быстро понажимали на кнопочки и навели камеры. Толстяк уперся копьем в брюхо, с силой надавил, покраснев от натуги, и просипел:

— Что-то плохо идет, собака…

Вдруг неожиданно копье плавно вошло в брюхо кита. Чукчи заметно напряглись, толстяк довольно и победно ухмыльнулся, а затем энергично стал вытаскивать копье. Он облегченно вытер капли пота со лба, и,  обернувшись, довольно сказал:

— Ну, вот, а вы переживали… партия, она, видите ли, знает…

Он несколько картинно отвел ручку в сторону и покрепче уперся ножной. На этом месте он, очевидно, предполагал перейти к программной речи, но его слова заглушил внезапный и оглушительный треск разрываемого брюха. Огромная, темная и вонючая волна с пощелкивающими пузырьками, утробно чавкнув, ровно и полностью накрыла товарища, оставив для обозрения только шляпу в сеточку.

Старики, снова попыхивая трубочками, задумчиво и степенно приговаривали:

— Однако  лучше бы Тумнытувге сделал надрез…

— Однако  хороший кит попался, жирный…

— Да, хороший охотник Рультытегин, большого кита добыл…

— Однако этот, как его,  «шапка» там еще… Хороший разрез был, большой…

Несколько секунд было видно только шляпу, которая неподвижно оставалась на месте. Затем волна стала стремительно спадать и растекаться в стороны. Постепенно появился гастучек, ручка, по—прежнему крепко сжимающая копье, ножка в упоре, портфелик, стоящий отдельной кучкой рядом с ножкой. Американцы продолжали бесстрастно снимать исторический момент праздника простого чукотского народа…

Надо ли говорить, что праздник для Леночки только начинался?

Меню