Зеленые рощи Умбрии
Трудно быть нужным миру, если ты не нужен самому себе.
Оливковые рощи окутывали холмы затейливыми кружевами, приглушенного зеленого цвета. Яркое солнце не скупилось на лучи, разбрасывая их щедрыми сполохами на все склоны. Лучи, разбегаясь в разные стороны, играя и резвясь, меняли оттенок этой зелени. Его было сложно определить, он переливался и ускользал, как будто хотела похвастаться всей палитрой зеленого цвета. Где-то он был легким, почти серебристым, на каких-то склонах темнел и становился изумрудным, а у подножия ближайшего холма тяжелел и превращался почти в черный. Вдали в мареве жаркого воздуха виднелась узкая проселочная дорога, которая начиналась где-то в глубине прохладной рощи, и очень быстро исчезала из вида на вершине одного из покатых холмов. Умбрия. Милая сердцу, бесконечно любимая Умбрия. Маленькая затерянная провинция в центре Италии. Именно ее бесконечные рощи приземистых оливковых деревьев были на большой фотографии, висевшей в самом центре стены гостиной. Больше на белой огромной стене ничего не было. Только фотография зеленых холмов в простой, грубо обработанной, деревянной рамке. Он долго искал именно такую раму, и был убежден, что только так можно подчеркнуть красоту этого невероятного места.
Он никогда там не был, но любил это место больше всего на свете. Он увидел этот снимок много лет назад, примерно через год как поступил на службу. Увидел и мгновенно влюбился. Он едва уговорил хозяина магазинчика продать ему это сокровище, хотя тот упирался изо всех сил. Поездка в Умбрию стала для него наваждением, он дал себе слово поехать туда, может быть, даже снять дом на целое лето. Он воочию видел эту картину. Вот он выходит рано утром из этого маленького домика (в нижнем правом углу был симпатичный домик с черепичной темно-бордовой крышей), идет по тропинке к холмам, заходит в рощу и идет. Идет долго, бесцельно и бездумно. Он любил погружаться в эти мечты, и иногда ему начинало казаться, что он явственно чувствовал одуряющий запах трав, нагретых жарким южным солнцем.
Черт, он опять увлекся своими мечтами. Он вздохнул, думая о том, что в последнее время это происходит всё чаще. Да и вообще он стал слишком рассеянным, многое забывал и невероятно уставал. Сказывалась бешеная нагрузка последнего года. Он, наконец-то, получил то, к чему так долго стремился – кресло вице-президента компании. Он шел к этому долгие двадцать лет, шаг за шагом упорно продвигаясь к заветной цели. Цели, которую он поставил перед собой в первый же день, когда пришел в эту компанию. Провинциальный юноша из бедной семьи получил невероятный шанс в жизни, его пригласила на работу лучшая страховая компания страны. О таком он даже не мог мечтать, у него, конечно, были грандиозные планы по завоеванию мира, но это был просто милостивый дар судьбы. Но в первый же день он был просто ошеломлен, осознав, сколько возможностей открывается перед ним. В тот день их, человек десять молодых сотрудников, пригласил вице-президент. Пожилой мужчина долго говорил что-то важное и правильное, но он его совсем не слушал. Он отключился от реальности, как только увидел небольшую латунную табличку на двери: «Пьер Жакоб, вице-президент». И всё, больше ничего, кроме этих четырех слов. Но они потрясли его и определили его жизнь на долгие пятнадцать лет. Он дал себе слово, что наступит такой день, когда на двери его кабинета появится такая же табличка. На ней будет скромная лаконичная надпись – просто его имя и должность, «вице-президент». Да именно так, просто и лаконично.
Как оказалось, простой была только надпись. Путь к ней отнял у него почти всю его жизнь. Он неустанно работал, судорожно хватаясь за любую возможность показать себя, проявиться, попасть на глаза начальству. У него была редкая профессия – актуарий, он определял риски при перестраховании. Очень узкое направление в страховом бизнесе, таких специалистов было немного, в этом тоже был его расчет. Когда пришло время определяться с направлением работы, он выбрал именно эту профессию. Он хотел стать уникальным специалистом, чтобы было как можно меньше конкурентов в борьбе за вожделенную должность. Хотя сама работа, надо признать, была нудной и скучной. Через пятнадцать лет его мучения и страдания окупились сторицей, расчет оказался верным. Перестраховочный бизнес бурно развивался, и руководство решило создать новое направление. И, конечно, кому они могли предложить возглавить новый департамент, как ни ему. Он усмехнулся. Всё вышло, так как он рассчитал. Почти математически точно так же, как и считал риски в своих проектах. Похоже, что сама его жизнь и оказалась таким проектом.
Хотя сейчас начались сложные времена, кризис только разгорался, основные трудности были еще впереди. Все больше сотрудников его же собственной компании оказывалось выброшенными на улицу. Коллеги нервничали, боясь за свое будущее. Он пожал плечами, подумав, как это, наверное, ужасно, оказаться никому ненужным. Тут его взгляд снова зацепился на картину на стене. Сразу на душе стало легче. Теперь он может позволить себе заветную поездку, он уже договорился с боссом об отпуске на целый месяц. У них начинается мертвый сезон, да и в последние два месяца работы стало значительно меньше. Целый месяц он проведет среди зеленых холмов Умбрии. Что-то сладко заныло в груди, и ему даже захотелось провести рукой по картине. Но он спохватился, пора было ехать в офис. Всё еще впереди, не нужно торопиться.
По дороге произошло несколько мелких неприятностей, и он почувствовал, как постепенно привычное раздражение последних дней снова охватывает его. На пороге кабинета секретарша сказала, что его ожидает босс. Он удивился, ведь на сегодня не было назначено ни совещаний, ни встреч. Босс славился маниакальной страстью к планированию, и такой неожиданный вызов не сулил ничего доброго. Президент компании встретил его немного напряженно и, глядя прямо ему в глаза, объявил о том, что его департамент закрывают ввиду сложившихся обстоятельств. Все сотрудники, том числе и он, подлежат увольнению. Все формальности будут выполнены в течение двух недель. Дела нужно сдать в архив, впрочем, подробные инструкции он получит от сотрудника, который отвечает за сокращения в компании. На этом всё, он может быть свободен!
Он был настолько потрясен, что безропотно покинул кабинет и вернулся к себе. Его секретарь что-то говорила, спрашивала, но он практически не различал слов. Ему казалось, что он, как рыба в аквариуме, и сам не мог говорить и до него плохо доходили окружающие звуки. В этом мутном тумане он собрался, и отправился домой, действуя автоматически и бездумно. Вернее, он думал, но совсем не о дороге. Как они могли? Он же отдал этой компании всю свою жизнь. Он никогда не брал отпуска, всегда брался за любую сверхурочную работу, да мало ли, что он сделал за эти годы. А они его выкинули за пять минут, просто так, как ненужную вещь. Разве так можно было с ним поступать? Но добравшись, домой, уже успокоился и подумал, что всё к лучшему. Все равно он собирался поехать в Умбрию. Ему должны будут выплатить приличную компенсацию за увольнение и солидный бонус за этот год. Он завтра купит билет, надо уехать туда, отдохнуть и спокойно подумать, как искать новую работу. Он повеселел, и устроил себе праздничный вечер. Он иногда так делал – ставил кресло перед картиной, наливал виски и весь вечер предавался мечтам.
Все следующие дни он занимался формальностями. Планы пришлось поменять, потому что к его неприятному удивлению, сумма компенсации оказалась намного меньше того, на что он рассчитывал. Менеджер, который занимался сокращениями, меланхоличный молодой человек, равнодушно сказал, что все вопросы не к нему, он только исполнитель. С трудом пробившись на прием к боссу, теперь уже бывшему, он услышал уклончивые объяснения о том, что и кризис повлиял на компенсации, да и бонуса в этом году ни у кого не будет. Он, увы, ничем помочь не может, такого решение совета директоров. А он только исполнитель. С этим пришлось и уйти. Стало понятно, что с поездкой вряд ли получится сейчас. Он решил, что сначала найдет работу, а при обсуждении его контракта, просто заложит условие о том, что он имеет право на отпуск до начала работы на новом месте.
На следующий день он позвонил в несколько рекрутинговых агентств, работающих с руководителями высокого уровня. Он провел предварительные переговоры, отправил им свое резюме, и начал продумывать условия, которые он выдвинет новому работодателю. Потом продумал внешний вид, решив подобрать несколько новых рубашек и галстуков. Собеседований будет много, он не собирался соглашаться на первую предложенную работу. Собственно этими сборами и размышлениями и был занят все дни. У него появилось время и он позволить себе пообщаться со знакомыми, пригласить некоторых из них в ресторан. Надо сказать, что близких друзей у него не было, на это никогда не хватало ни времени, ни желания. Но приятных знакомых было достаточно. Он принялся их обзванивать, приглашая встретиться и провести время. Многие охотно соглашались, и недели две он был совершенно счастлив, погрузившись в незнакомую для него вольную жизнь свободного человека. Единственно, что его немного смутило — это то, что когда он рассказывал о потере работы, некоторые из них как-то напрягали и потом уклончиво реагировали на предложения встретиться еще раз. Но многие и охотно отзывались, и неприятный осадок постепенно растворился.
Несколько недель беззаботной жизни пролетели незаметно, и тут он осознал, что агентства молчат. Это его неприятно удивило, но он выждал еще неделю и позвонил сам. Он был потрясен, узнав, что ему не поступило ни одного предложения. Ни одного! Ни в одном агентстве! Несколько из них честно сказали, что шансов у него, скорее всего, немного. Страховые компании пострадали очень серьезно, и большинство из них в первую очередь закрывают подразделения как раз по его специализации. Но надежды терять нельзя, нужно ждать.
И он начал ждать. Шли дни, недели, месяцы. За это время были кое-какие предложения, он даже несколько раз съездил на собеседования. Но после этих встреч ему предложения о работе не поступало. Он попробовал деликатно поинтересоваться о вакансиях у своих знакомых из страхового бизнеса, но они смущенно отводили глаза и говорили, что их компании тоже испытывают трудности. Все попытки привели только к тому, что знакомые стали старательно избегать его и даже отказывались от походов в ресторан под разными благовидными предлогами. Он понял, что это бесполезно и стал тоскливо ждать предложений от агентств. Но те по-прежнему проявлялись очень редко, он стал более настойчив, но стали явно уклоняться от его звонков и потом сами не перезванивали. Это был плохой признак. Он растерялся и решил снизить свои требования, отказавшись от притязаний на должность. Пусть будет любая работа, ведь деньги таяли на глазах, несмотря на попытки жить очень экономно. Он как-то подумал, может быть, махнуть рукой на все, и рвануть в Умбрию, а там будь что будет. Но не решился, решив, что еще месяц посвятит поискам, а потом уже и определится с поездкой. Он сам себя теперь плохо понимал, метался, не мог принять ни одного решения, то верил, что выкарабкается, то впадал в отчаяние.
Теперь самым тяжелым для него было утро. Нужно было заставить себя встать и начать мучительно придумывать, чем же себя занять в течение бесконечного дня. И так изо дня в день. Надо было искать дела, которыми можно было бы заполнить долгие часы бодрствования. Раньше он страдал, что приходится рано вставать, тащиться на работу в то время, как ему хотелось поваляться и поспать. А теперь он с тоской вспоминал те времена, спать уже не хотелось. Он старательно чистил зубы, долго варил себе кофе, потом читал газету от корки до корки. На это у него, как бы он не растягивал, уходило не больше часа. Потом тщательно изучал предложения, которые были размещены в специальных изданиях. Потом шел в парк гулять. Сидел на скамейке, наблюдал за людьми или голубями. Шел в кафе, где съедал скромный обед и снова читал. Самыми счастливыми были дни, когда появлялась возможность собеседования. Тогда он увлеченно готовился к интервью, репетировал свою речь, наглаживал рубашку и чистил костюм. В такие минуты он был воодушевлен, и каждый раз ему казалось, что именно это интервью и будем решающим. Но всё было бесполезно. Ему терпеливо объясняли, что у него редкая профессия. Или что у него недостаточный опыт для такой должности. Или что у него избыточные навыки для такой работы. Или что он живет далеко. Или что-нибудь еще. Всегда находилась причина, по которой ему отказывали.
Через некоторое время навалилась апатия. Все его попытки были безуспешны, несмотря на все старания. Он по-прежнему ездил на встречи, с ним проводили интервью по телефону, обещали перезвонить. Но поскольку он теперь пользовался услугами дешевых агентств, то на этом всё заканчивалось. В таких местах не считали нужным перезванивать. В какой-то момент он даже почувствовал, что сам тоже стал безразличен к этому процессу. Он отказался от должности, снизил требования по деньгам, был готов поехать в любой другой город или даже страну. Но все было безрезультатно. Ему казалось, что он барахтается в мутной жиже, захлебывается и никак не может вздохнуть полной грудью. Ему хотелось воздуха, много свежего воздуха, поэтому он теперь часто сидел перед картиной. Только перед ней он мог свободно дышать. Правда, теперь он пил дешевое вино, поскольку виски ему было не по карману. Появилось ощущение бессмысленности жизни, гнетущей безысходности.
Приятели и знакомые как-то незаметно, но бесследно исчезли. Общаться было решительно не с кем, редкие попытки позвонить и пообщаться с теми, кто еще не избегал его звонков, превращались в мучительное и бессмысленное повторение одних и тех же фраз. У этих счастливых людей была напряженная жизнь, в которой было много событий и мало времени. Во всяком случае, для него. Он теперь припоминал, что точно так же и он в свое время шарахался от тех, кто лишался работы. Они раздражали его своим нытьем, бесконечными разговорами о поисках места. Он как-то даже подумал, что общение с такими людьми сродни инфекции, можно и самому заразиться их пессимизмом и унынием. Подумав так, он наглухо закрылся от этих неудачников. Сейчас думать об этом было невыносимо. Теперь неудачником был он сам и это от него шарахались как от прокаженного. Вокруг бушевала чума кризиса, а он, как крыса, был переносчиком заразы.
Деньги таяли, и он перебрался в квартиру скромнее, но в центре города. Ему пришлось отказаться от машины, поэтому на собеседования было неудобно ездить с окраины. Его всё чаще стали накрывать приступы страха, мрачного и тяжелого. Этот страх постепенно вытравливал в нем всё человеческое, заполняя пустоту отчаянием и злобой против всего мира. Это странное сочетание изводило его, забирая остатки сил. Он был не нужен миру, мир отвергал его, но при этом не давал ответа, почему? Он в бессильном гневе спрашивал кого-то там, наверху. Ну, ответьте же мне, почему? Что со мной не так? В чем я прогневал вас? За что меня так наказывают? И кто это делает? Кто во вселенной решает, нужен он кому-нибудь или нет? Где тот, Всемогущий, кто этим управляет? Ответов, конечно же, не было, и после таких приступов яростных криков, он сидел перед своей картиной, но уже просто бессмысленно ее рассматривал. Почему он, глупец, не поехал туда? Даже если бы ему было плохо, он был бы там. Хотя, как там может быть плохо? Это же самое удивительное место на земле. Ему надо обязательно придумать, как туда добраться.
Потом пришло время перебраться на окраину. Он нашел дешевую квартиру и переехал туда, предварительно продав всю ненужную мебель. Он стал угрюмым и мрачным, постепенно с ним перестали здороваться соседи по многоквартирному дому, где он теперь жил. Да ему уже было все равно. Ему больше никто не звонил, он и не ждал. Он смертельно устал. Его наказали, а он так и не понял, за что. Единственно, что он точно знал, что произошла какая-то чудовищная несправедливость. Но сил думать больше не было. Вообще всё, что ему теперь было нужно это большая фотография зеленых рощ, которая теперь просто стояла на полу. Холмы и оливковые рощи — это всё, о чем он мог теперь думать. Даже не думать, а просто тупо повторять про себя это слово: «Умбрия, Умбрия, Умбрия». Может быть, как заклинание, а может, как мольбу о помощи.
В один из дней, когда он поздно ночью сидел перед картиной, ему пришла в голову мысль. Неожиданная, невероятная. Он понял, что ему нужно обязательно туда попасть. Как угодно, любым способом. Вернее, это он знал давно, он понял внезапно, как это сделает. Он подготовил всё, что ему потребуется для совершения задуманного. Потом пошел на кухню и достал последнюю бутылку вина, которую берег до последнего, хотел отпраздновать поездку или новую работу. Но поскольку ни того, ни другого у него уже не будет, то вино можно было не беречь. Он сел перед картиной на расшатанный табурет и открыл бутылку. Он пил с давно забытым удовольствием, не торопясь и наслаждаясь каждым глотком. В какой-то момент он даже осознал, что никогда в своей жизни не был так счастлив и умиротворен. Потом встал на подготовленную табуретку, накинул веревку на шею и долго, не отрываясь, смотрел на картину.
Оливковые рощи окутывали холмы затейливыми кружевами, приглушенного зеленого цвета. Яркое солнце не скупилось на лучи, разбрасывая их щедрыми сполохами на все склоны. От света у него начали слезиться глаза и по его лицу покатились слезы, но ему было хорошо. Теплые слезы вымывали из него всё темное и мрачное, что накопилось за этот год.
Милая сердцу, бесконечно любимая Умбрия. Теперь я всегда буду там, среди зеленых рощ. Я уйду по этой петляющей дороге и скроюсь навсегда за холмами.
И не отрывая взгляда от куска бумаги в простой деревянной рамке, он шагнул вперед….
Несколько рабочих, нанятых домовладельцем для того, чтобы освободить квартиру для следующего жильца, неторопливо разбирали нехитрые пожитки. О прежнем жильце они даже не говорили, ну, решил человек так сделать, значит, были у него на то причины. Так сказал Клаус, пожилой рабочий. Он много чего повидал на своем веку, этим его не удивить.
Один из рабочих, молодой парень, подошел к картине со стены, и прочитал вслух надпись:
— «Умбрия. Зеленые рощи». Клаус, а где эта Умбрия? Что за название такое странное?
— Да это в Италии, — отозвался другой. — Был я там. У моей жены там родственница дальняя живет, позвала как-то в гости, ну, мы и поехали. Потом еще раз пять ездили, Эльза всё настаивала. Я хоть и злился, а куда денешься? Ты же мою Эльзу видел? Вот, то-то и оно. Сам понимаешь, разве от неё отвертишься? То-то и оно, что не отвертишься. Но эта твоя Умбрия — скучнейшее место, скажу я тебе. Одни поля кругом да рощи эти чертовы. Деревни все маленькие, да и живут-то в них одни крестьяне. А что с них взять? Все разговоры про урожай винограда да оливок их противных. Тоска, одним словом. Больше решил, ни за что ни поеду, вот пусть Эльза хоть лопнет от злости.
— А-а, — разочарованно протянул молодой, — а звучит-то так красиво, Умбрия. Вот тебе и зеленые рощи. А что с картинкой то делать, Клаус?
— Да выбрось ты эту ерунду. Вот и все дела.
— И то дело говоришь. Кому они действительно эти рощи нужны?
И с этими словами он бросил картину в большой контейнер для мусора.