Книги, Обожженные крылья ангела

История старой девы

История старой девы

Рассказ История старой девыРедко кто может увидеть красавицу-бабочку сквозь неприглядный кокон гусеницы.

История Серафимы, матери

Галочка родилась сразу после войны. Её мать, Серафима, все годы войны проработала санитаркой в госпитале. Сима, как её прозвали еще в детстве в родной деревне, была трудолюбива, добра, отзывчива, и все относились к ней с любовью. Но, увы, это было только дружеское чувство, а женской любви она не знала никогда. Уж очень она была нехороша собой. Кряжистая, плотная, с широким плоским лицом, на котором мать-природа беспорядочно разбросала маленький кнопочный носик, блеклые глазки с коротенькими редкими ресничками и крупный рот с пухлыми губами. Родителей она помнила плохо, они умерли, когда она была совсем маленькой, и вырастила её тетка, сестра отца. Когда она подросла и впервые огорчилась от собственной некрасивости, то долго допытывалась у тетки, в кого она такая уродилась и какими были её родители. Но тетка сердито отмахивалась от неё, считая такие разговоры вредными глупостями. Руки–ноги есть, здоровье, как у тягловой лошади, вот и радуйся жизни. Но как же можно радоваться жизни, когда от тебя шарахаются все парни в деревне? Ей только и оставалось, что смотреть на чужое счастье да бегать в кино и, затаив дыхание, любоваться на счастливую любовь красивых людей на экране.

Она наивно и упорно верила, что всё равно счастье наступит и в её жизни появится Он. Часто сидя на берегу реки, отрешенно глядя вдаль прищуренными глазками, она придумывала всё новые и новые подробности появления принца и их счастливой жизни. О, там кипели бешеные страсти, вертелся калейдоскоп невероятных событий, но всегда торжествовала чистая и верная любовь. В такие минуты сердце Симы стучало так сильно, что ей казалось — оно может просто лопнуть, а на круглом блинчике её лица выступали от волнения капельки пота. Конечно же, на сюжете ее грёз больше всего сказывался тот фильм, который в этот момент крутили в сельском клубе. Но когда волшебство мечтаний рассеивалось, Симе приходилось возвращаться в свою грубую и тоскливую жизнь.

Когда только началась война, Сима сразу отпросилась у тетки в город, работать в госпитале. Частично ею двигало желание соответствовать речам, бесконечно гремевшим из радиоприёмника, которые требовали быть полезной стране, но не это было главное. В глубине души, хотя в этом она боялась признаться самой себе, она надеялась найти себе мужа и наконец-то обустроить своё счастье. Разумом она давно поняла, что на принца ей рассчитывать не приходится, но найти хорошего доброго человека, может, и получится. Однако что-то у неё не складывалось — уж очень явно на её лице проглядывало отчаянное желание выйти замуж, а по своей наивности и неопытности она не знала, что именно это всегда отпугивает мужчин посильнее, чем просто непривлекательная внешность. Так и шло время, война шла где-то там, далеко, а жизнь в госпитале была неизменной и вращалась по кругу: поступление раненых, операции, перевязки, выздоровления, смерть, выписки, снова поступление. У Симы было много тяжелой работы, от которой она очень уставала и постепенно тупела. Мечты о принце стали тускнеть и превратились в привычный ритуал перед тем, как провалиться в короткий тяжелый сон. Ещё поначалу Сима безутешно рыдала по ночам от обиды, пытаясь понять, за что же её, сироту, так обижает судьба. Но никаких причин не находила, и поэтому стала просто тихонько плакать. К концу войны она, наконец, поняла, что шансов у неё нет. И в какой-то момент её озарила мысль — она поняла, что нужно делать. Нельзя ждать счастья от судьбы, нельзя надеяться на мужчин, надо стать счастливой самой. Надо судьбу, как норовистую кобылу, взять крепко за узды и повести куда нужно. Бог с ними, с мужчинами, ей нужен ребенок, обязательно девочка. Но только красивая девочка, она не хотела, чтобы её дочка пережила то же, что выпало на долю Симы. Если ей не дали принца, то уж принцессу она сама себе заполучит. Как известно, страстное и истовое желание может совершить чудо. Как у неё получилось сделать это, осталось тайной, но в самом конце войны она родила свою принцессу. Галочку.

Ей удалось остаться в Москве, получить комнату в коммунальной квартире большого сталинского дома на Кутузовском проспекте. С работой ей повезло, она сразу устроилась уборщицей в министерство обороны и ещё выпросила себе работу дворника в своем доме. Это была невероятная удача, потому что можно было вымести двор ранним утром, почти ночью, потом поехать на работу и, отработав свою смену, вернуться и еще раз убрать двор поздно ночью. Она падала от усталости, но хваталась за любую работу, которая ей подворачивалась. Все жильцы дома знали, что к ней всегда можно обратиться за помощью, и она за небольшие деньги всё сделает старательно и на совесть. Серафима не жалела себя, она готова была работать сутками, лишь бы у Галочки всё было самое лучшее. От одной мысли о Галочке её сердце стучало так же сильно, как тогда в юности, когда она часами мечтала о принце. Галочка. Её ангелочек. Как могла такая красота получиться у Симы, знала только она и Господь бог. Но девочка была удивительно красива. Голубые, распахнутые доверчиво глаза, льняные кудри, щечки с нежными ямочками, пухленькие ручки и ножки с перевязочками. У Симы замирало сердце, когда она видела, как ее девочкой любовались во дворе все жильцы дома: чистенькая, беленькая, нарядненькая.

Пускай сама Сима и была обделена судьбой, но уж дочку-то она не позволит обидеть. Она сделает ее жизнь счастливой и даст ей всё. Самые дорогие игрушки, самые красивые платьица и туфельки, самые сладкие лакомства. И в школу она устроит её самую лучшую. Конечно же, это потребует много денег, но Сима выдержит всё, что угодно, будет работать сутками напролет без устали, лишь бы её девочке было хорошо. И она работала и покупала, снова работала и снова покупала. Ангелочек тем временем подрос, у неё вытянулись ручки и ножки, исчезли ямочки, немного потемнели глаза, но девочка была прехорошенькая. Она стала немного капризной, но её это не портило. Она как-то по-особому кривила розовенькие пухленькие губки, и лицо ее становилось трогательным и обиженным. У Симы щемило сердце, когда она видела эти кривенькие губки, и они действовали на неё безотказно. Она тут же бросалась исполнять любой каприз своего ангелочка. Со временем Сима стала очень уставать, а работы только прибавлялось, ведь девочка пошла в школу и нужно было покупать лучший портфель, лучшую форму, лучшие тетрадки. И Серафима работала и работала, как заводной робот. Когда ей становилось совсем плохо, она садилась на кроватку спящей Галочки и любовалась своим ненаглядным сокровищем. Ей хотелось бесконечно гладить её льняные волосики и теплые щечки, но она боялась потревожить сон девочки, и поэтому только неотрывно и жадно всматривалась, как будто пытаясь набраться жизни и сил от детского личика.

Время шло, росли запросы Галочки, и накапливалась усталость Симы. От постоянной перегрузки она стала часто болеть, но старалась перетерпеть, чтобы не лишиться заработка. Её ангелочек превратился в долговязого подростка. Нервная, слабая здоровьем девочка требовала много внимания и сил. Сима жалела дочку, берегла её и даже запрещала заниматься работой по дому. Разве можно такими худенькими ручками плескаться в холодной воде или мыть полы грубой тяжелой тряпкой. От стирки сотрётся нежная кожа на тонких пальчиках. Симе было проще всё сделать самой, чем надрывать себе сердце и смотреть на мучения доченьки. Не для этого она её родила и с такими трудами и муками растила. У неё должна быть совсем другая жизнь: светлая, радостная, солнечная. Вот у Галочки обязательно появится муж: добрый, заботливый, богатый. Это её, Симу, бог обделил красотой и любовью, а Галочка это получит сполна и на законных основаниях. Кому же, как не такой красавице, быть счастливой и любимой. От таких мыслей у Симы прибавлялось сил, и она с удвоенной энергией набрасывалась на работу. Эти мечты ей нужны были всё чаще и чаще — силы убывали, и здоровье начинало серьезно подводить её.

Галочка выросла и стала хорошенькой девушкой. Правда, почему–то красавицей назвать её было трудно, может быть, всё портила капризная гримаска, которая теперь не сходила с её лица. Но сама Галочка искренне считала, что это её украшает — такая легкая аристократическая нервность, которая говорит об утонченности натуры. А это для Галочки было очень важно. Она начала стесняться своей простой, необразованной матери. Она даже запретила ей появляться в школе на родительских собраниях. Сима дочку не осуждала. Ей было, конечно, больно от её слов, но она безропотно соглашалась. Она и сама подчас стеснялась своего вида: пожилая тетка с красными узловатыми руками, тяжелой походкой, в застиранной и заштопанной одежде. После окончания школы Галочка поступила на курсы чертежниц. Она, конечно же, мечтала об институте, но училась неважно, и шансов поступить у неё было немного. Сима чувствовала свою вину, потому что Галочка просила у неё деньги на репетиторов, которые обязательно помогут ей поступить. Но Сима впервые отказала дочери. Она плохо себя чувствовала и не потянула бы еще одну подработку. А репетиторы нужны были по всем предметам, у дочки в аттестате были одни тройки. И Галочке пришлось окончить курсы и устроиться чертежницей в НИИ рядом с домом. Сима уверяла дочку, что это ненадолго. Совсем скоро в её жизни появится хороший и достойный человек, Галочка выйдет за него замуж и всё будет хорошо. Тогда Сима сможет отказаться от части своей работы и немного передохнуть. Этого ей сейчас хотелось больше всего. Она, как старая загнанная лошадь, тянула свою поклажу из последних сил, уже больше по инерции, чем от желания. Но почему-то легче не становилось. Галочка получала очень мало, запросы её росли, а вот принц, к полному недоумению и матери и дочери, почему-то не появлялся. Сначала Сима возмущалась глупыми и слепыми мужчинами, которые не способны оценить её ангелочка. А потом замолчала. Сверстницы Галочки выходили замуж, рожали детей, разводились, снова выходили замуж и снова рожали. И только Галочка оставалась одна.

Сима стала чувствовать какую-то пустоту, и даже мысли о счастье Галочки не доставляли прежней щемящей радости и нежности. Она стала понимать, что в чем-то судьба её снова бессовестно обманула, всё получилось не так, как она хотела. Как будто над ней снова посмеялись, как в том глупом фокусе с пустой конфетой. На каком-то празднике ведущий проделал эту шутку с краснолицым полным мужчиной — тот очень долго и старательно разворачивал толстенькими коротенькими пальцами обертку за оберткой, а когда осталась последняя преграда, на его лице появилось счастливое детское выражение. Но когда оказалось, что там ничего нет, он недоуменно покрутил бумажку, сконфузился и ещё больше покраснел. Все смеялись, а Симе было очень стыдно и неловко на это смотреть, ей было до слёз жалко нелепого дядечку. Только теперь ей было жалко саму себя.

Шли годы, они по-прежнему жили вместе в одной комнате коммунальной квартиры. Серафима очень постарела, ей было уже за семьдесят. Она так же работала уборщицей в министерстве обороны, но теперь у неё и в мыслях не было отказываться от этой работы. Это было единственное место, где её жизнь не была адом. Ад был дома, где целыми днями сидела Галочка, которая вышла на пенсию, и делать ей было решительно нечего. Она больше не походила на ангелочка. Слабые тонкие волоски, заплетенные в тощую косицу; остренький носик с подвижным хрящиком на кончике; впалые щеки с шишковатыми наростами и злые белесые глазки. Ведьма. Она почему-то решила, что во всех бедах виновата мать, и поэтому планомерно и методично сживала её со свету. Глумливенькой скороговоркой она выговаривала нелепые обвинения, злые насмешки и издевки. Она испытывала сладостное чувство и даже явное физическое наслаждение, если видела, что мать вздрагивала и сжималась от её злых и жестоких слов. Когда удавалось особенно больно ударить, то Сима начинала беспомощно и беззвучно плакать. В такие моменты Галочка визгливенько смеялась, прихрюкивая от удовольствия. Она начала впадать в детство, капризничала, заставляя мать заплетать её крысиную косичку и завязывать бантики. Сима не осмеливалась сказать дочери, что та выглядела нелепо и жалко, и только молча заплетала волосики дрожащими руками.

Хуже всего было то, что Галочка стала выпивать и в основном налегала на водочку. Пила она много и, основательно нагрузившись, была совсем отвратительна. Она выходила на коммунальную кухню и начинала бесстыдно приставать ко всем мужчинам, которые на тот момент там оказывались. Она бессмысленно хихикала, показывая желтые зубы, задирала халатик, обнажая дряблые ноги в венах и сеточках капилляров, жеманилась и призывно подмигивала. Сима старалась в такие моменты уйти из дома, ей было нестерпимо стыдно перед соседями. Но люди понимали её и жалели, а те, кто знал её давно, из жалости пускали к себе пересидеть, пока Галочка не протрезвеет. Но часто Симе приходилось допоздна сидеть на лавочке во дворе, дожидаясь, пока пьяная дочь забудется тяжелым сном. Сима даже не страдала. Она давно ничего не чувствовала. Как старое, замученное животное, она просто покорно ждала своего конца. Она даже не задавалась вопросом, что же произошло, отчего её мечта превратилась в кошмар, а из её ангелочка получилось это исчадие ада. Она не спрашивала, потому что смутно осознавала, что все равно не найдет ответа. Она не понимала, что же она сделала не так, и за что Господь снова так жестоко наказывает её.

Всё произошло в теплый сентябрьский вечер. Утром, когда Серафима, как всегда, мыла лестницу на работе, мимо проходил со своей свитой генерал, которого недавно назначили заместителем министра. Сима помнила его ещё совсем молодым лейтенантом. Он вдруг остановился рядом с ней, поздоровался и пожал руку. Он удивился, что она ещё работает и, повернувшись к сопровождающим, стал рассказывать, как он много лет назад встречался с этой женщиной. Он говорил о том, какая она была добрая, и говорил что-то ещё хорошее о ней. Сима разволновалась, у нее зашумело в голове, и она почти не слышала его слов, а видела только доброе и участливое лицо. Потом звук включился, и она услышала последние слова генерала о том, как было бы хорошо, если бы таких людей, как она, было побольше. Он пошел дальше, а Сима продолжила мыть лестницу.

Закончив работу, она переобулась и поехала домой. Она прошла весь двор, не отвечая на приветствия, глядя перед собой невидящими сухими глазами, и только шевелила губами, бормоча самой себе что-то невнятное. Тяжело ступая больными ногами, долго поднималась на свой этаж. Она открыла дверь, вошла в комнату, прошла мимо Галочки, с трудом залезла на подоконник и, открыв окно, глубоко вдохнула свежий воздух. Галочка стала что-то зло и визгливо кричать. Серафима медленно обернулась к ней и посмотрела недоуменно отстраненным взглядом. Что здесь делает эта злобная крикливая женщина? И где её ангелочек? Она какое-то время напряженно изучала морщинистое неприятное лицо перед собой и, наконец, поняла. Её ангелочек давно уже улетел отсюда. Но тогда зачем здесь остается она, Сима? Здесь ей не место… ей нет никакого смысла здесь оставаться.

Серафима отвернулась, еще раз глубоко вздохнула полной грудью. Дышалось на удивление легко и свободно, морозный воздух начал наполнять её спокойствием и тихой радостью. Она чувствовала, как тяжесть, которая всё время пригибала её к земле, куда-то исчезает, и Сима становится легкая и воздушная… Вот оно, в чём дело: она же всю жизнь провела, смотря вниз, на землю, или на пол, который мыла. А надо было смотреть вверх, на небо и облака. Сима жадно стала всматриваться, как будто бы впервые видела и небо, и облака. И вдруг она почувствовала себя счастливой. Она поняла, что её счастье в свободе. От людей, мужчин, ангелочков и ведьм. Она может позволить себе быть счастливой. Сама по себе, только она одна. Только Сима. Не надо ей никого. Как жаль, что она так поздно это узнала. А счастье наполняло её все больше и больше, и Симе показалось, что она даже немного начала взлетать в воздух, до того она стала легкая. «Вот ты какое, счастье», — восторженно подумала Сима и, негромко засмеявшись, решительно шагнула из окна ….

 

История  Галочки, старой девы, рассказанная самой девой

Галя всегда была одинокой. Сколько она себя помнила, матери никогда не было рядом, она всегда работала. Галя просыпалась очень рано. Она боялась оставаться одна, темнота пугала её. Такие же страхи поджидали её вечером, когда мать после ужина снова уходила на работу. Поначалу Галя плакала, упрашивая мать остаться, но та была непреклонна. Галя не понимала, почему мать всё время бросает её. Мать всё время твердила о каких-то деньгах. Галя мучилась, пытаясь понять, почему эти «деньги» для матери дороже, чем она, Галя. Чем они лучше? Мать все время настаивала, что она это делает для неё. Но ведь Галя не просила эти глупые деньги, ей нужна мама. Ей страшно, но некому утешить. Ей непонятно, но некому объяснить. Ей грустно, но некому приласкать. Плохо без мамы. Чуть позже она поняла, зачем нужны деньги. Она подумала, раз мамы всё равно нет, так пусть у неё будет много игрушек, платьев, мороженого. Пусть хоть так её жизнь станет веселее. Мать всегда была уставшей. Когда она приходила домой, она сразу принималась за домашние дела, а потом ложилась немного поспать перед следующей сменой. Галя решила, что если она будет хотя бы делать домашнюю работу, то тогда у мамы появится время для неё. Но мать накричала на неё и запретила что-либо делать дома. Галя подумала, что мать сердится, потому что она неуклюжая и неловкая. Она растерялась: ей давали то, что было совсем не нужно, и лишали того, в чём она нуждалась. И тогда она впервые рассердилась на мать. Раз она не нужна матери, то Галя больше не будет её любить. Но маленькая девочка не умела выражать свои чувства, и весь её гнев и боль превратились в глазах окружающих просто в невыносимые капризы.

Когда она пошла в школу, то столкнулась с новыми проблемами. Галя впервые увидела, насколько мать отличается от других родителей. Она стала её стесняться и даже закатила истерику, запретив появляться на родительских собраниях. Она бы умерла со стыда, если бы холеные, высокомерные одноклассники узнали, что эта грузная старуха и есть её мать. Гале и так приходилось туго, ведь мать настояла на учебе в лучшей школе района, где учились только избранные. Гале там было не место, да её бы и не взяли. Но мать подрядилась убирать дома у завуча, и та посодействовала, чтобы Галю приняли. Она часто плакала и просила мать перевести её в обычную школу. Но та уперлась, потому что для её великих планов и надежд нужно было, чтобы Галя училась в престижном месте. Но это же были мечты матери, а её, Галю, никто не спрашивал, чего же хочет она. Она назло стала прогуливать и учиться спустя рукава. Чуть позже она опомнилась, но было уже поздно, аттестат получился посредственный. С таким поступить в институт было просто невозможно. Она упрашивала мать нанять репетиторов и всё-таки попытаться поступить. Но почему-то мать, которая никогда ей ни в чем не отказывала, вдруг наотрез отвергла просьбы. Гале пришлось смириться и пойти на курсы чертежниц. Потом НИИ, скучная муторная работа. С личной жизнью тоже не заладилось. Мать всегда внушала ей, что она красавица и достойна только принца. Вот она фыркала и воротила нос, смеясь над всеми кавалерами.

Только один раз ей совсем не хотелось смеяться. К соседке приехал племянник из деревни. Как только Галочка его увидела, у неё вдруг перед глазами как будто вспыхнул солнечный столп. Сквозь его призрачную дымку она заворожено смотрела на молодого человека, не отрываясь и ничего не говоря. Что-то внутри неё сладко заныло, и теплые волны толчками накрывали всё тело. Такого с ней не было никогда, она не понимала, что с ней происходит, и при этом ей хотелось, чтобы эти ощущения продолжались как можно дольше. Было заметно, что юноша тоже не остался равнодушен, и Галочку это порадовало. Он приехал на какой-то слёт как лучший комбайнер района. Они проболтали на кухне всё утро, и Галочка, может быть, впервые в жизни, изо всех сил старалась произвести хорошее впечатление. Да, впрочем, с ним и не нужно было прикладывать много усилий. С ним было всё легко и просто — болтать, смеяться, расспрашивать. Галочке хотелось бесконечно смотреть в его серые глаза, как будто бы случайно прикасаться к теплой мускулистой руке. А ещё у него были удивительные веснушки на лице — казалось, что от них шел свет, как от маленьких капелек солнца. От всего его крепкого тела шло такое тепло, что хотелось прижаться плотно-плотно и почувствовать, как от этого жара согревается и тает твоё тело. Он так увлеченно и вдохновенно рассказывал о своём селе, что Галочке захотелось посмотреть на эту красоту своими глазами. Когда ему пришлось уйти на свой слёт, Галочка провалялась на диване до вечера, предаваясь таким страстным и немножечко стыдным мечтам, что у неё даже чуть поднялась температура.

Вечером, как бы небрежно, но немного волнуясь, она рассказала матери про утреннюю встречу на кухне. Мать, которая сначала слушала, как обычно, невнимательно, в какой- то момент насторожилась. Когда она осознала, что Галочка говорит о своих чувствах к деревенскому парню, она впервые в жизни зло закричала на дочь. Она, захлебываясь от внезапной ненависти, словно выплевывала обидные слова и оскорбления. Ошеломленная Галочка не понимала даже половины того, что истошно кричала мать. Она была озадачена тем, что её чувства вызвали такую реакцию. Тогда ей не приходило в голову, что мать просто испугалась того, что этот деревенский парень разрушит все её мечты. Тогда жизнь закончится, так же как и начиналась — в деревне. Мать не могла этого допустить, и поэтому, немного успокоившись, стала атаковать дочь живыми картинами тягот и мерзостей деревенской жизни. Галочка, которая никогда не была в деревне, подавленная этими ужасами, поверила ей и испугалась. А мать, у которой сейчас на кону стояло её собственное счастье, впервые в жизни стала красноречивой и долго ласковым шепотом обольщала дочь рассказами о возможной любви с настоящим принцем, которого Галочка достойна, как никакая другая девушка в этом мире. Нужно только подождать и не совершать глупых ошибок. Она говорила так убежденно, так уверенно, так ласково, что Галя поверила ей. Она испугалась той ошибки, которую чуть не совершила, и даже была благодарна матери.

А вечером, когда молодой человек постучался к ней в комнату и радостно показал билеты в кино, Галочка показала себя во всей своей стервозной красе. Она язвила, говорила противным голосом какие-то гадости, с ужасом замечая, как каменеет его лицо и постепенно гаснут такие солнечные веснушки. Он ничего не сказал, молча развернулся и ушел. Утором он уехал и больше никогда не приезжал к своей тетке. И только соседка на другой день печально сказала, столкнувшись с ней на кухне: « Дура ты, дура! Он же золотой парень, о нем все девки района мечтают, а тебе счастье само в руки шло…» Галя зло фыркнула и дернула плечом, но потом почему-то долго плакала, накрывшись с головой одеялом. Спустя время Галя поняла, что она никакая не красавица и что самой достойной девушкой в мире её считает только собственная мать, а с принцами в стране есть трудности. Но было уже поздно — Галя, увы, поблекла. Самое горькое было то, что она так и осталась старой девой. Сначала берегла девственность, как учила мать, и всем гордо отказывала. Потом была возможность, появился у неё ухажер, лысоватый и неприглядный, который замуж не звал, но намекал на «особые отношения». Но ей было далеко за 30, и было как-то стыдно признаваться, что она еще девица.

Когда она вышла на пенсию, то оказалось, что заняться ей совсем нечем. Подруг у неё не было, увлечений тоже. В какой-то момент она с ужасом поняла, что жизнь её, собственно, и закончилась. От этой мысли Галю накрывало тупое отчаяние. Глухая ненависть, как крыса, постепенно вила свое мохнатое гнездо в её душе. Она росла с каждым днем, душила её и требовала выхода. Галя пыталась понять, почему же у неё в жизни получилось все так глупо и бездарно? За что её так судьба обделила? За что её наказали такой убогой матерью? И, вообще, кому и зачем нужна была вся эта нелепая жизнь? Но её умственные способности, к сожалению, были ограничены, и она нашла единственную причину своих несчастий — мать. Как загнанный в угол зверёк, она была готова царапать и кусать всё, что попадалось на пути. Но, кроме матери, никого рядом с ней не было. Тогда она обрушила на неё всю накопленную горечь и ненависть. Она говорила обидные слова, находила самые оскорбительные прозвища, припоминала все обиды и страхи. А потом любовалась произведенным эффектом: мать плакала, жалко пыталась защищаться, терла застиранным платочком закисшие от постоянных слёз глаза. Поначалу после ссоры Галочке было стыдно перед матерью и даже жалко её, но постепенно стыд растворился, и осталось только удовольствие. Потом и это ушло, и она терзала мать больше по привычке. И только раз Галочка была ошеломлена. В один из таких скандалов она припомнила матери историю своей неудавшейся любви, хотя до этого ни разу не говорила об этом, слишком болезненным было воспоминание. Но мать совсем не помнила ни юношу комбайнера, ни чувства Гали к нему, абсолютно ничего. Галя была потрясена, ведь она единственный раз в жизни любила человека, а для матери это оказался просто неприятный эпизод, который можно легко забыть. Галя тихо пролежала на своей кровати весь вечер, непривычно молчаливая и задумчивая. Но на следующий день она ожила и принялась терзать мать с удвоенной энергией и удовольствием, как будто этот разговор вытеснил в ней окончательно все человеческие чувства.

Тот день, когда мать шагнула из окна, Галочка совсем не помнила. Когда всё случилось, прибежали какие люди, что-то кричали, спрашивали её. Галочка тупо смотрела перед собой и упорно молчала. Она понимала только одно — мать, как всегда, предала её и снова бросила. Она снова оставила её одну, даже не подумав о том, насколько Галочке страшно оставаться одной. И так всю ее нелепую жизнь — она одна и никого нет. Только теперь уже никого не будет, ведь она оказалась не нужна самому близкому человеку — родной матери.

Так Галочка и продолжала жить в своей комнате, никуда не выходя. Соседи её жалели и приносили продукты, складывая их у двери. Она их забирала, быстро хватая кулечки костлявенькой ручкой, и никогда не благодарила. Её редко кто видел, потому что она выходила из своей комнаты только ночью, передвигаясь как бестелесное привидение. Она тихо угасала, постепенно погружаясь в свой мир, понятный ей одной. Там что-то происходило, потому что время от времени, Галочка чему-то хитренько улыбалась или визгливо хихикала. Но чаще всего на её лице блуждала счастливая улыбка, и она тихо напевала, ей было хорошо там, в её тайном мире. Она тоже дождалась своего счастья…

Там мы и мучаем друг друга в поисках счастья и любви. Люди веками гоняются за этими призрачными иллюзиями, пытаясь их ухватить. Но тонкая и нежная материя рвется от страсти человеческих желаний и их грубой силы. Может, нужно просто понять, в чём они — истинное счастье и подлинная любовь, а потом, как диких пугливых зверьков, приручать шаг за шагом, терпеливо и ласково? Но, бедные люди, мы суетимся и стремимся быть такими, как все. Мы боимся остановиться и задать себе эти простые вопросы, потом мы боимся честно себе на них ответить и даже, когда, наконец, всё понимаем и осознаем, боимся следовать своим путем.

Но выбор всегда за человеком. Ведь человек свободен. Если он этого хочет….

Меню