И как нам понять, кто из нас есть «зло»? А кто «добро»? Мы сплетены в тугой клубок обид и огорчений, радости и нежности. И теперь уже не расплетешь и не поймешь, кто ангел, а кто — дьявольское порождение. Да и нужно ли это понимать?

 Ида услышала шаги мужа на лестнице и с отвращением подумала о том, что через минуту она снова увидит это тусклое лицо, опущенные уголки безвольных губ, впалые щеки с редкими волосками. Фу, какая гадость! Господи, и из-за этого ничтожества она столько страдала и рыдала в молодости. Сколько бурных скандалов с матерью она вынесла, доказывая, что Павел — это лучший мужчина на свете. Ну, и что она доказала? Где он, этот лучший? Жалкий бухгалтер в стройтресте, получает гроши, трясется над каждой копейкой и всё время ноет. Урод ненавистный! Надо бы переодеться, а то он снова будет скулить, что она плохо выглядит. Она уже направилась в спальню, но вдруг вспомнила, что у неё ничего нет на ужин. Ну, ладно, переживет он её «неэстетический» внешний вид. Зато она успеет слепить ему пару котлет, намешать жиденького пюре из порошка, да еще пара увядших огурцов есть. Пусть подавится. Она представила его страдальческое лицо, когда он увидит этот убогий ужин. Она злорадно усмехнулась, почувствовав, что у неё даже настроение поднялось.

Павел шел домой, стараясь оттянуть как можно дольше ненавистный момент возвращения. Опять эта дрянь будет сидеть в засаленном халате, разорванном с одной стороны. Ведь он знал, что она это делает нарочно, назло ему, прекрасно зная, как он ненавидит эту тряпку. Сколько раз он просил её не надевать на себя эту рвань. Бесполезно! Он почувствовал, как от одной мысли об этом глухо застучало в висках. На ужин обязательно будет какая-нибудь гадость. Ведь сидит же дома целый день, неужели нельзя сделать что-нибудь нормальное? Хотя, причем здесь время, тут же горестно вздохнул он, она же всё делает наперекор, лишь бы ему досадить. Господи, ну почему у него всё так глупо в жизни получилось? Конечно, понятно, что сам дурак. Говорила ему мать, что намается он с этой вертихвосткой. Так нет, не верил. Кричал, что она будет самой лучшей женой, о какой можно только мечтать. Ну, вот и получил свою мечту, устало вздохнул он. Он стоял под дверью, не решаясь нажать на звонок, как будто это хоть чем-то могло ему помочь.

Куда исчезла милая девчушка, и откуда взялась эта стерва? Когда началось это превращение, почему он его проглядел? Эти вопросы давно терзали его, но ответов на них не было. Ведь он всё в жизни делал только ради неё. Когда они только поженились, он учился на предпоследнем курсе геологического института. А через несколько месяцев она серьезно заболела, и ему пришлось бросить учебу. Он окончил курсы бухгалтеров и вышел на работу. Деньги ему предложили хорошие, и график работы был очень удобный. Все проблемы сразу решились, и денег хватало на лекарства и на хорошее питание для Иды. Теперь все вечера он мог проводить с ней.

Как он любил эти вечера! Ида, закутанная в одеяла, с пухлым шарфом на шее, лежала на диване. Она постоянно простужалась и почти всё время ходила с этим смешным полосатым шарфом. Она была похожа на маленькую мышку, которая выглядывает из норки. Из-за температуры у нее всегда ярко блестели глаза, и она этими блестящими глазками неотступно наблюдала за Павлом. Он стремительно носился из комнаты в кухню, то готовя компресс, то согревая ей чай, то делая еще что-нибудь нужное. А она все время следила за ним, как будто боялась, что как только она отвернется, он сразу исчезнет. Павел, смеясь, говорил ей об этом, она краснела, но продолжала неотрывно следить. Потом, завершив все дела и процедуры, он садился рядом и читал ей что-нибудь. Ида постоянно трогательно шмыгала носом, смущаясь и каждый раз тихо хихикая. Уже перед самым сном она доставала свой сюрприз. Пока он был на работе, она рисовала или вязала что-нибудь ему в подарок. Отдав рисунок или вещицу, она напряженно наблюдала за его реакцией, волнуясь, понравилось ли ему. Это было самое беззаботное время их жизни. Они любили друг друга, старались беречь друг друга и радовать.

Куда всё ушло? Этот вопрос терзал Павла постоянно. Если бы у них что-нибудь произошло, если бы он изменил ей или перестал любить, было бы понятно. Так ведь не было ничего. Никогда он не любил никого, кроме неё, а об измене даже речи не могло быть. Зачем ему другая женщина, когда у него была его Ида? Даже сама мысль об измене вызывала у Павла возмущение. Иногда в компании приятелей, когда те хвастались своими похождениями на стороне, Павел морщился и уклонялся от таких разговоров, а то порой и совсем уходил. Мужики над ним сначала потешались, а потом искренне зауважали. Правда, спустя годы их уважение сменилось жалостью. Ведь уважали они его верность той Иде, красавице и доброй жене, а теперь они недоумевали, что же его держит рядом с этим дьявольским отродьем? Как-то раз приятели напрямую спросили об этом, и даже не скрывая, сказали, что между собой её так и зовут. Павел помрачнел и промолчал, а они не стали настаивать. Не хочет человек отвечать, и не надо.

А Павел просто не знал, что им ответить. Он сам задавал себе этот вопрос много раз, но так и не мог ничего придумать. Он даже начал размышлять: может ему надо уйти, может так лучше будет для них двоих? Зачем они превращают свою жизнь в кошмар? Он видел, что безмерно раздражает её, и она делает все просто назло ему, а не потому, что на самом деле такая мегера. Да и себя уже не один раз ловил на том, что стремится побольнее ударить её словом. Хуже того, однажды он был совсем близок к тому, чтобы по-настоящему ударить. С силой, наотмашь, сладостно врезать по злобному лицу, выкрикивающему ему какие-то ядовитые слова. Зачем нужно мучить друг друга? Может, разойтись, пока хоть иногда они общаются как нормальные люди? А может быть, именно эти моменты прежнего человеческого общения так крепко и держали его?

Временами как будто пелена спадала с глаз, казалось, что какое-то заклятье снималось, и у них всё становилось так хорошо, как было раньше. В такие дни Ида, аккуратно одетая и с красивой прической, встречала его со смущенной улыбкой. Она в такие дни старалась приготовить то, что он любит, суетилась, накрывая на стол, и даже легко прикасалась к нему, с давно забытой нежностью. Но такие дни случались все реже и реже. У него даже складывалось впечатление, что после таких светлых моментов жена становилась ещё злобнее, как будто мстила ему за то, что недавно так угождала.

Он много раз пытался разговаривать с ней, хотел понять, почему она так изменилась. Он всегда напоминал ей, что ради неё бросил институт и отказался от любимой профессии. Ведь сейчас он вынужден, стиснув зубы, заниматься ненавистными балансами и отчетами. У редкой женщины есть возможность не работать, а сидеть дома в своё удовольствие. Ида так и не получила никакой профессии. Павел настоял, чтобы она бросила свой техникум, как только они поженились. Она была такая слабенькая и болезненная, что учеба была бы для неё невыносимой нагрузкой. Он также принял решение, что у них не будет детей. Ему страшно было подумать, к каким последствиям для Иды могла привести беременность. Она пыталась возражать и много раз заводила разговор об этом. Но Павел был непреклонен, а потом, с возрастом, этот разговор прекратился сам по себе. Павел пытался убедить её, что сделав для неё так много и пожертвовав почти всем, вправе рассчитывать хотя бы на простую благодарность. Многие завидуют её жизни, мечтают об этом. А у неё есть абсолютно всё, что может желать любая женщина, только она не ценит этого. Он терпеливо объяснял ей снова и снова, что он многого лишился в жизни ради неё. Даже прекратил общение с матерью, когда та отказалась признавать Иду. Можно представить силу любви человека, который отказывается от родной матери ради своей жены. И, кстати, многие женщины заглядываются на него до сих пор. Но ведь он ни на кого не обращает внимания. Он любит только её, свою жену. А она, к сожалению, этого не ценит. И он хотел бы понять, что ей ещё не хватает и почему она не способна на благодарность. Ида всегда отмалчивалась во время этих разговоров. Она опускала голову и никогда её не поднимала до того момента, пока Павлу не надоедало говорить. Обычно, не добившись от неё ни одного слова, от отчаяния и невозможности объяснить то, что хочется, он просто уходил курить на балкон. Ида потом становилась особенно злой и раздраженной, поэтому со временем Павел старался как можно меньше общаться с ней.

Ида ненавидела эти разговоры. Он снова и снова ныл, сколько он для неё сделал. Но разве она его просила? Конечно, она болела много, но она же не была инвалидом! Ей так поначалу нравилась его трогательная забота, вся эта суета вокруг неё, его откровенные переживания за ее здоровье. Она увлеклась и не заметила, как он уговорил её бросить техникум. Потом он уговорил не работать, потом отказаться от детей. Весь её мир съежился до размеров их маленькой квартиры. Теперь весь ее мир — это Павел. Даже подруг у неё не было. Павел очень неодобрительно относился к ее дружбе, как только у неё появлялась приятельница, он начинал сердиться и усиливал свою заботу о здоровье жены. Поэтому спустя непродолжительное время приятельница сама собой исчезала, а довольный Павел говорил, что, мол, видишь, какие у тебя подруги, как только ты заболела, так они сразу и исчезли. Только я с тобой всегда. Слова Иды о том, что она совсем и не болела, он даже не слышал. Она давно уже не любила его. Когда-то давно, она помнила эти времена, она замирала от мысли, что будет его женой. Как она была счастлива, когда он сделал ей предложение. Его мать не приняла её, и он легко отказался от матери. Ей бы тогда задуматься об этом, но она была так горда, что он выбрал её, а не свою мать. Вот дурёха!

С годами она ощущала невыносимый груз её безмерного долга перед мужем сильнее и сильнее. Этот свинцовый груз мнимой благодарности давил и не давал дышать, Ида металась, как загнанный зверек в клетке, и не находила выхода. Она даже не могла уйти никуда. Ей было сорок лет, у неё не было профессии, не было друзей, не было денег. У неё был только муж. От этой безвыходности она не придумала ничего лучшего, как изводить его и мстить по мелочам. Она изводила его скандалами, грязью в доме, своим неопрятным видом, убогой едой. Она понимала, что это глупо и мелко. Но так были сладки моменты, когда она видела его несчастное лицо. Чем он больше ныл, тем больше она лютовала. Так они и жили до того памятного дня.

У Павла была проверка и обнаружилась большая недостача. Он переживал всю неделю, он знал, что этого просто не может быть. Проверяющие ошиблись, они что-то пропустили. Всю неделю он торчал на работе, бесконечно пил сердечные капли и много каких-то других таблеток, которые ему подсовывали сердобольные подчиненные. Когда через неделю ему объявили, что он действительно был прав, что это была ошибка неопытного сотрудника налоговой инспекции, Павел почувствовал сначала облегчение, а потом дурноту. У него потемнело в глазах, и он рухнул без сознания на пол…

«Ну, ты что это учудил, горе мое?» — в забытьи услышал Павел. Кто-то ласково шептал эти слова ему на ухо, нежно поглаживая руку. «Солнце мое, счастье моё, что же ты меня так напугал, и как же я буду без тебя, ты хоть подумал? Ну, ничего, скоро я тебя заберу домой, там я тебя выхожу, мой родной, и даже не сомневайся. Будем гулять, я тебе буду читать, и еще много чего придумаем. Мы обязательно придумаем, что нам делать дальше. Ты, главное, не переживай и не сомневайся…»

Павлу хотелось, чтобы этот голос звучал не умолкая. «Какой хороший сон, я не буду просыпаться никогда, пусть я теперь и останусь в этом сне, — думал сонно Павел. — Здесь так хорошо, и не нужно возвращаться домой…» Сознание медленно возвращалось к нему, и мир начинал постепенно проявляться, как фотография из негатива. Рядом сидела Ида и смотрела на него воспаленными глазами. Лицо её было помято, красные глаза выдавали бессонное время, спутанные волосы торчали в разные стороны. Но никогда еще она не казалась Павлу такой красивой. Глаза, у неё были глаза той Иды, которую он когда-то встретил в молодости. Она что-то шептала беззвучно, словно молилась, но Павлу казалось, что он понимал каждое слово, которое она говорила самой себе.

У него был инсульт, после которого отнялась правая сторона. Теперь он передвигался только на коляске. Врачи не обнадёживали, осторожно говоря, что, конечно, бывают случаи, когда возвращается двигательная активность, но это можно будет понять только спустя долгое время. Ида не обращала никакого внимания на эти слова. С утра до вечера она возилась с ним, готовила, кормила с ложечки, гуляла с ним в парке, читала книги, возила на занятия в физкультурный диспансер. Она расцвела и ожила. Она была счастлива, даже помолодела. У неё появились подруги — женщины, у которых мужья также перенесли инсульт. Она постоянно с ними общалась, обсуждая, что еще можно сделать в их непростой ситуации. Все соседи, которые прежде жалели Павла, искренне стали уважать её, и с радостью помогали, как только могли. Ведь кто бы мог подумать, говорили старушки на лавочке, что такая верная жена окажется. Другая бы вертихвостка в такой ситуации сбежала, и только бы её и видели. Мужики завидовали Павлу и говорили — ну, теперь понятно, почему он так её любил. Всем было хорошо, кроме Павла.

Он стал раздражительным и желчным. Он постоянно ворчал на Иду, как бы она ни старалась. В последнее время он стал испытывать особое удовольствие от того, что говорил ей разные гадости. Он язвительно отзывался о её новой одежде, не жалея злых описаний. Брызгая слюной, говорил, что раскраска на её физиономии похожа на маску клоуна и глупо в её пожилом возрасте так молодиться. Ему нравилось, как будто случайно, сбросить тарелку с супом и наблюдать, как она безропотно всё отмывает. Но Ида на это даже не обращала внимания. У нее теперь появился смысл жизни и особая радость. Она возвращала свой непомерный долг. Она, молодая еще и красивая женщина, заботится о муже инвалиде. Она от всего отказывается, поскольку жизнь свою посвятила только беспомощному мужу. А ведь могла бы устроиться на работу и, может быть, ещё раз выйти замуж. Да-да, на неё теперь заглядываются многие мужчины. Она постоянно деликатно, но неизменно регулярно напоминала ему об этом. Она с удовольствием в деталях описывала знаки мужского внимания к себе и то, как она отвергала все притязания. И всё это только ради него, ради мужа и её любви к нему. Она гордилась собой и хотела, чтобы он это ценил. Павел мрачнел от этих разговоров, замыкаясь в себе на долгое время.

Ида была абсолютно счастлива. Её жизнь только начиналась…