Книги, Обожженные крылья ангела

Совиное гнездо

Совиное гнездо

Глава 1.

Этот унылый кривобокий дом стоял в глубине леса, незаметно притаившись в густой кроне окружающих его деревьев. Никто из жителей городка даже не помнил, кто и когда построил этого уродца. Он словно вырос за одну ночь, как жадная до жизни поганка, и даже внешне был похож на трухлявый гриб. Дом старался поглубже укрыться в чаще, словно стеснялся своей убогости и понимал, что он уродовал красоту леса. Долгое время это нелепое строение оставалось необитаемым, и людям было непонятно, зачем же его построили, если не собирались в нём жить. Но однажды в избушке появился жилец, вернее жилица. Это была худенькая молодая женщина, мрачная и нелюдимая. Она старалась жить незаметно и практически не появлялась в городке. Она выходила из леса только тогда, когда ей нужна была еда. Делала она это только поздно вечером, держалась отчужденно и ни с кем не разговаривала. Женщина торопливо доходила до небольшой лавочки Джексонов на окраине города, проскальзывала бочком в дверь и протягивала листок, на котором корявым почерком был написан список необходимых ей продуктов и вещей. Она никогда не здоровалась и не отвечала на приветствие, просто молча, протягивала листок и деньги. Пока Джина, хозяйка лавочки собирала её пакет, она стояла, опустив глаза вниз. Когда всё было готово, она цепко хватала пакет худой рукой и быстро исчезала. Карл, муж Джины, как-то сказал, что незнакомка напоминает ему сову, которая охотится только ночью и так же стремительно появляется и исчезает. «Ну, точно, вылитая сова, – говаривал Карл, – и глазищи такие же, как у совы – круглые и большие». Никто не удивился такому сравнению, ведь Карл был раньше охотником и часто сравнивал людей с животными или птицами, ему так легче было выражать свое мнение о человеке. С тех пор незнакомку так и прозвали совой, а домик в лесу, соответственно, получил название «совиного гнезда». Нужно же было как-то называть человека, раз она сама не говорит, вот люди и придумали. Кто она, чем занимается и как зарабатывает на жизнь никто так и не знал. «Сова» ни с кем не сближалась, да и жители городка не горели желанием узнать её поближе. Так она прожила два года, а потом так же таинственно исчезла. Дом снова стоял заброшенный и одинокий, постепенно ветшая и разрушаясь.

Но к удивлению жителей городка, женщина снова появилась в доме спустя год, но уже не одна. Вместе с ней в совином гнезде теперь жила девочка лет шести-семи. Девчушка была одета в грязную потрепанную одежду, а её густые русые волосы были безнадёжно спутаны, как будто они никогда не знали расчёски. Она производила впечатление заброшенности и неухоженности, впрочем, каким ещё мог быть ребенок из совиного гнезда. Кем она приходилась той женщине, было неясно. Теперь «сова» совсем не выходила из леса, вместо неё в лавку стала ходить девочка. Она явно опасалась людей и поэтому старалась как можно быстрее купить то, что ей велели, и скрыться снова в лесу. Джина, впервые увидев девочку, была поражена и взволнована её видом. Она бесконечно повторяла потом всем посетителям и соседям, что маленькая девочка не должна так выглядеть. У Джины и Карла никогда не было своих детей, и поэтому любой ребенок вызывал у них живое участие, а уж тем более такой заброшенный и жалкий. Джина, миловидная невысокая женщина добрейшей души, всегда страстно мечтала о своих детях, но, увы, так и не получилось. А Карл, мужчина исполинского роста и огромной силы, больше всего хотел, чтобы его маленькая жена была счастлива. Поэтому когда Джина озаботилась судьбой ребенка, Карл охотно принял самое живое участие. Джексоны долго обсуждали, что же они могут сделать для несчастной малышки, но ничего умного так и не придумали. Они решили для начала хотя бы познакомиться с ней и расспросить, как она живет.

В следующий раз, когда девочка появилась в магазине, Джина ласково заговорила с ней, пытаясь узнать её имя. Но девочка опустила глаза и упорно молчала, поэтому Джина вздохнула и отдала ей пакет с продуктами. Девочка протянула тоненькие руки в цыпках и заусенцах, с трудом удержала тяжелый пакет и, пятясь, вышла за дверь. Из окна было видно, как она торопливо пошла к лесу. Но упрямая Джина решила не сдаваться, потому что она была твердо уверена, что ласка и терпение сделают свое доброе дело и девочка оттает. Для следующего раза она приготовила небольшие подарки – конфеты и маленькую куклу. Девочка вела себя также как и всегда, опустив глаза и молча протягивая листок со списком продуктов. Пока Джина собирала пакет, девочка терпеливо стояла и ждала, казалось, что она даже боится пошевелиться, потому что она старалась как можно незаметнее переступать с ноги на ногу. Джина поставила собранный пакет на прилавок и как можно ласковее сказала:

— Подожди, милая. У меня есть для тебя подарок, — она увидела, как девочка замерла. — Возьми, это кукла и она очень симпатичная.

Девочка вскинула голову и на Джину посмотрели огромные серые глаза.

— Кукла? Мне? Настоящая кукла мне? — её тоненький голос прерывался от волнения.

— Конечно, настоящая и, конечно, тебе, — Джина была потрясена ее реакцией.

— У меня еще никогда не было куклы, — доверчиво сообщила девочка, привалившись худеньким телом к прилавку. — Я их видела у других девочек, но у меня никогда не было.

Эта неожиданная открытость и доверчивость пронзила Джину до слез.

— А мне можно будет её забрать? — вдруг встревожилась девочка. — Я могу куклу насовсем забрать?

— Бери её, глупышка, и скорее беги играть, — Джина чувствовала, что еще немного, и она разрыдается от жалости к этому несчастному ребенку.

Девочка послушно вытянула вперед обе руки и Джина положила куклу. Девчушка покраснела от удовольствия и широко раскрытыми глазами смотрела на это чудо, которое теперь принадлежало ей. Потом она ласково погладила шелковистые волосы куклы грязными пальчиками и крепко прижала ее к груди.

— Я пойду? — шепотом спросила она.

— Конечно, детка, иди, — почему-то также шепотом ответила ей Джина.

Девочка осторожно переложила куклу в одну руку, другой рукой неловко взяла пакет и медленно пошла к двери, как будто боялась оступиться. У двери она неожиданно обернулась, пристально посмотрела на Джину и о чём-то задумалась. Казалось, то ли ей в голову пришла какая-то мысль, то ли она изучала женщину. Потом девочка застенчиво улыбнулась и тихо сказала:

— Меня зовут Кора, — увидев недоуменный взгляд Джины, она пояснила, — в прошлый раз Вы, тетенька, спрашивали моё имя. Так вот, меня зовут Кора.

Глава 2

Джина воодушевилась и начала строить грандиозные планы спасения несчастного ребенка. Карл неодобрительно качал головой и тяжело вздыхал. Ему тоже хотелось помочь девочке, только он считал, что не следует так торопиться, ведь они до сих пор ничего не знали об этой странной семье. Но Джина и не думала успокаиваться, наоборот, она развила бешеную активность. Она сходила к шерифу и настояла на том, чтобы он выяснил все обстоятельства и вмешался в судьбу бедной девочки. Шериф согласился, потому что его самого смущала эта история. Странная какая-то женщина, вроде бы тихая, но недаром же говорят, что черти именно в таких местах и водятся. Натворит эта ненормальная что-нибудь, а он потом будет отвечать за то, что ничего не предпринял. Поэтому он и сам начал выяснять, что это за человек, откуда она взялась. Джина пыталась поторопить его, но шериф строго выговорил ей, что законных оснований для расследования у него нет, поэтому он будет вынужден действовать аккуратно и обстоятельно. Надо отдать должное старому шерифу, не прошло и месяца, как он разузнал историю «совы». Узнал не так много, но этой информации было достаточно, чтобы сказать, что девочке ничего не грозило. Женщину звали Элис Донован, девочка была её законной дочерью, преступлений и правонарушений за женщиной не числилось. Правда, что интересно, девочке было не шесть-семь лет, как они думали, а уже целых десять. Но причина была очевидна, ведь при такой жизни она иначе выглядеть и не могла. Джина была разочарована, ведь она надеялась, что шериф раскопает нечто, что позволит забрать Кору у этой ужасной женщины.

Девочка стала тайком ускользать из леса к «доброй тетеньке», как она звала Джину. Джина привязалась к девочке, и забота о ней доставляла ей немалую радость. Она потихоньку стала подкармливать Кору, старательно выстирала её одежду и наконец-то расчесала ее спутанные волосы. Девочка поначалу дичилась, ей все эти хлопоты были непривычны, но постепенно она поняла, что забота этой женщины была искренней и очень приятной. Особенно она почему-то воодушевилась, когда на ее вопрос о собственных детях, Джина печально вздохнув, ответила, что она всегда мечтала, но увы, Боженька не дал ей такого счастья. Карл тоже постарался и сделал качели на заднем дворе, и Кора самозабвенно качалась вместе с Никой. Так она назвала куклу, с которой никогда не расставалась. Карл, видя, что теперь из-за куклы ей тяжело и неудобно носить пакет с продуктами, нашел в старых вещах свой походный рюкзачок. Он перешил лямочки, и теперь Кора носила продукты в рюкзаке, а свою ненаглядную Нику на руках. Она оттаяла, и все увидели, что это самый обычный смешливый и проказливый ребенок. Правда, иногда, она затихала и, сидя на качелях, грустно смотрела вдаль, что-то тихонько рассказывая своей кукле.

Глава 3

Но эта идиллия скоро прервалась. Целую неделю девочка не появлялась в городке и Джина извелась от тревоги. Она даже сходила в лес, но дом стоял темный и неприступный, и ей никто так и не открыл. Кора появилась сама через несколько дней, бледная и грустная. Она зашла в магазин, подошла к Джине и горько зарыдала. Она не отвечала на все расспросы и только, всхлипывая, достала из рюкзачка растерзанную куклу. Джина поняла, что произошло что-то плохое, но решила пока ее не расспрашивать. Она утешила Кору, сказав, что Карл легко сможет починить ее ненаглядную Нику, а она сошьет ей новую одежду. Кора обрадовалась, только сказала, что она сама придумает фасон платья для Ники. Ей почему-то было очень важно, чтобы платье было именно таким, как она хочет. Девочка так и не рассказала о том, что случилось, сколько Джина её не расспрашивала. Она была подавлена и вскоре заторопилась домой, торопливо приговаривая, что ей сейчас нельзя задерживаться. Она протянула руку за пакетом и тут Джина с ужасом заметила у нее синяки и большой едва заживший порез.

— Что это? Кто это сделал?

— Никто, — насупилась девочка, — я пойду, мне пора.

— Я тебя не отпущу, пока ты мне не расскажешь, — твердо заявила Джина, — и никаких отговорок. Иначе я позову шерифа. Кто тебя бил? Что это за рана?

Кора явно напугалась:

— Не надо шерифа, тетенька Джина. Меня никто не бил, не переживай. Это …— она замялась на мгновение, но потом, тяжело вздохнув, продолжила, — это Элис. Ну, моя мама. Она болела, ей было плохо, а я хотела ей помочь. Это случайно получилось.

— Что-то ты темнишь, детка, — не поверила ей Джина. — Чем она таким болеет и как ты ей помогала?

— Ну, у нее иногда болит голова, и она становится неспокойная, — нехотя продолжила девочка. — Она тогда бегает по дому как ненормальная, и мне приходится о ней заботиться. Она даже в больнице лечилась много раз, но ей ничего не помогает. Мы, наверное, потому так и живём в лесу, что мама не хочет ни с кем общаться. Или не хочет, чтобы другие видели, когда она болеет. Вот и всё.

— Замечательно, — с отчаянием прошептала Джина. — У бедного ребенка еще и сумасшедшая мать, а эти все законники мне толкуют, что всё хорошо.

— Никакая она не сумасшедшая, — вспыхнула Кора. — У нее просто голова болит, и она становится сердитая. А потом всё проходит, и она снова хорошая. Надо только следить, чтобы она с собой что-нибудь не сделала. Она всё время пытается то порезаться, то еще что-нибудь. Но я слежу за ней всегда, я уже привыкла за ней следить.

— А тебе она ничего плохого не делает? — тревожно спросила Джина.

— Нет, вроде бы нет, — девочка отвела взгляд в сторону.

— Кора, посмотри мне в глаза, — требовательно сказала встревоженная Джина.

—Нет, только иногда, когда я у нее забираю.. ну там… ножик или что-нибудь еще, она может немножко меня поранить, — неохотно сказала девочка, но потом торопливо добавила, — но вы не подумайте, она не специально, она случайно. А так она хорошая. Только вы никому не рассказывайте, пожалуйста, а то она меня накажет, если узнает, что я жаловалась на неё. Ну, я пошла, тетенька Джина. А то она еще не совсем выздоровела и может начать сердиться. Она теперь почему-то часто стала сердиться.

Девочка убежала, а Джина тут же заторопилась к шерифу. Карла пока не было дома, он уехал в соседний город по делам и должен был вернуться только через два дня. Она пересказала старику всё, что говорила ей девочка. Шериф хмурился, но молчал в течение всего рассказа.

— Плохо, — мрачно сказал он, наконец, — надо будет мне еще собрать информацию, что-то я не догадался порыть в этом направлении. Старый дурак, ведь понятно, что она какая-то странная и не совсем нормальная. Надо поговорить с ней.

— А может быть лучше навести справки?

— Увы, не получится, для этого основания нужны, мне просто так никто такую информацию не предоставит.

Они обсудили ситуацию и решили общаться с Элис Донован напрямую, потому что другого пути у них не было. Шериф хотел поговорить с Элис Донован по-доброму и уговорить направить девочку в школу. Но ничего хорошего из этого не вышло, потому что она даже не впустила их с дом, и поначалу разговаривала через закрытую дверь. Шериф рассердился и потребовал, чтобы она вышла на крыльцо. За дверью раздалось сердитое бормотание, потом дверь приоткрылась, и женщина бочком шагнула на крыльцо. Она щурилась от солнечного света, прикрывая глаза костлявой рукой, которая была замотана в грязные тряпки со следами засохшей крови. Она сейчас еще сильнее была похожа на потревоженную птицу. Шериф нахмурился и строгим голосом, спросил, что у неё с рукой. Женщина враждебно ответила, что она порезалась и это не его дело. Шериф покачал головой и так же строго спросил, где её дочь.

— В доме, где ей еще быть. Еще вам говорю, это не ваше дело, — огрызнулась женщина. Она почему-то начала волноваться и явно сердиться. — Она дома, она… сидит. Не ваше дело, она сидит дома и это не ваше дело. Она сидит, и она…это… она еще играет.

Что странное появилось в её поведении, бормотание становилось неразборчивым, потом женщина скособочила голову, как нахохлившая птица, и замолчала. Потом неожиданно она взорвалась и хрипло закричала:

— Она – моя! Она только моя. И вы её у меня никогда не заберете. Я знаю, зачем вы пришли, вы хотите её у меня забрать. Только у вас ничего не выйдет. У меня есть все права, и вы ничего не сможете сделать.

Она злобно смотрела на окружающих ее людей, и казалось, что она готова вцепиться в горло любого человека, который посмеет забрать её дочь. Все растерялись, не понимая, что такое происходит.

— Элис, — примирительно сказал шериф, — мы не собирались забирать девочку. Она, конечно же, твоя дочь, и мы с этим даже не спорим. Ты имеешь на неё все права. Но подумай о ней. Она маленькая девочка, ей нужно иметь друзей и ходить в школу.

— Не нужны ей никакие друзья и ваша школа ей тоже не нужна – закричала Элис, приходя в возбужденное состояние. — Ей нужна только я, её мать. Убирайтесь к черту, вы не имеете никакого права. Вы ничего не знаете… вы совсем ничего не знаете… совсем ничего…

Ее голос сник, она вдруг всхлипнула и залилась слезами. Люди с изумлением наблюдали эти перепады настроения женщины, не понимая, что происходит. Но в одном «сова» была права, у шерифа не было никаких оснований для каких-либо действий, поэтому им всем пришлось удалиться. Джина переживала за Кору, но к её немалому удивлению, Кора появилась на следующий день, как ни в чем не бывало. Она рассказала, что Элис так устала вчера, пока кричала на них, что теперь без сил будет валяться в кровати несколько дней. С ней так всегда бывает, когда она понервничает. Джина стала осторожно выспрашивать девочку о её жизни и девчушка, уже доверяя, рассказала всё, что могла. Увы, знала она не так уж много. Они жили раньше в другом городе, тоже где-то на окраине в плохом доме, как сказала Кора. Они ни с кем не общались, потом Элис куда-то исчезла и Кору забрала к себе мамина тётя, уже пожилая женщина. Потом Элис появилась, она очень сильно ругалась с этой тетенькой и забрала девочку снова. Потом снова исчезла и снова Кора жила со старухой. Она была не очень добрая, и Господь ее наказал – она упала с лестницы и сломала себе шею. Тут Кора не удержалась и враждебно сказала, что ей эту старуху и ни капельки не жалко было. Но потом девочка смутилась и продолжила рассказывать. Она сказала, что после смерти старухи Элис снова появилась, они быстро собрались и приехали сюда. Ей нравится жить с Элис, добавила девочка несколько неуверенным голосом, она хорошая, только иногда болеет и становится сердитой. А потом она прижалась к Джине, и застенчиво прошептала, что еще больше она бы хотела, чтобы у неё была такая добрая мама. Девочка судорожно вздохнула и еще сильнее прижалась к женщине.

Джина чуть не разрыдалась от этих слов. Что-то в этой девочке её трогало до глубины души. Может быть ее заброшенность, а может быть то, как девчушка к ней тянулась и все время говорила, как ей хорошо с «тетенькой Джиной». Эта нежданная доверчивость и искренняя радость волновали ее. А тайная мысль о том, что у нее могла бы появиться такая чудесная дочка, приводила ее в восторг. Правда, раньше она боялась даже думать об этом, но девочка сама подсказала ей эту мысль, и Джина стала мечтать гораздо смелее. Как-то раз Кора мечтательно сказала, что как бы было хорошо, если бы можно было попросить маму отпустить ее ненадолго пожить у «тетеньки Джины». И Джина впервые подумала, а почему бы и нет? На следующий день Джина отправилась к Элис в надежде вразумить её и позволить девочке хотя бы какое-то время пожить в городе. На этот раз Элис сама открыла дверь и ждала Джину на крыльце. Она выглядела очень нервной и все время тревожно озиралась. Она выслушала Джину, продолжая блуждать взглядом, как будто бы ожидая появления кого-то неприятного или страшного. Потом поняв, о чем толкует ей Джина, она вскинулась, задумалась на секунду и быстро сказала:

— Ладно, черт с вами, забирайте её, пока я не передумала. Только побыстрее…

Джина искренне удивилась таким неожиданным переменам в настроении «совы». Элис выглядела очень плохо — мешки под красными заплаканными глазами, багровые синяки на дрожащих руки. «Господи, да что с ней такое происходит? Она же действительно сумасшедшая», только успела подумать Джина, как в это время из-за угла дома появилась Кора. Джина отвлеклась от своих мыслей об Элис и радостно помахала девочке рукой:

— Кора, детка, мама согласилась отпустить тебя ко мне. Собирайся быстро и мы сразу же уходим.

Кора очень внимательно посмотрела на мать, и та, поежившись, быстро отвела глаза в сторону. Она почему-то старалась стоять подальше от дочери, как будто сторонилась её. Джина поторопила девочку:

— Кора, милая, мама, правда, отпускает тебя или ты еще не поняла, что я сказала?

— Я же могу пожить столько дней, сколько захочу? Да, мама? Ты мне правда разрешаешь? – девочка пристально смотрела на мать.

— Да хоть пропади там, мне-то что? — пробурчала Элис, по-прежнему не глядя на дочь.

Тогда Кора удовлетворенно кивнула, потом перевела взгляд на Джину, и глаза её засияли. Она весело засмеялась и со всех ног бросилась к женщине. Девчушка крепко вцепилась за руку Джины и стала с силой тянуть за собой, как будто боялась, что мать передумает и не отпустит её. На мать малышка даже не оглянулась, как будто мгновенно забыв о её существовании. Дома Джина отмыла девочку, накормила и постаралась пораньше уложить спать. Она прочитала ей сказку на ночь, а потом девочка попросила побыть с ней и уже в полудрёме пробормотала, что никогда в жизни она не была более счастлива, чем сейчас, рядом с «тетенькой Джиной». Джина погладила девочку по голове и поняла, что, если потребуется, будет биться за этого ребенка со всем белым светом.

Глава 4.

Через несколько дней поздно вечером раздался требовательный стук в дверь. Встревоженная Джина открыла дверь и замерла. На крыльце стояла Элис и, глядя на нее исподлобья злыми глазами, глухо сказала:

— Я передумала. Я хочу ее забрать. Она мне нужна. Она будет потом сердиться.

— Элис, — отчаянно взмолилась Джина, — она не игрушка. Ты не можешь то отдавать ее, то забирать. Она начала ходить в школу, у нее появились подружки.

— Мне плевать и на её школу, и на подружек. И не ври, какие у нее могут быть подружки? Это она тебе всё выдумывает, ты пока её еще не знаешь, вот и веришь ей, глупая женщина, — с каким-то ожесточением сказала Элис и внезапно зло закричала, — отдай её мне немедленно. Она мне нужна. Закон на моей стороне. Кора, ты где?

— Не кричи, — раздался за спиной у Джины тихий голос. — Я уже здесь

Кора стояла с небольшим рюкзачком за спиной и крепко сжимала в руках свою куклу. Она вздохнула, подошла к Джине и, подняв на нее свои огромные серые глазищи, печально сказала:

— Ты только не плачь, тетенька Джина. Я пойду, а то она опять заболеет и что-нибудь с собой сделает. Надо подождать, это на неё приступ нашел, вот он пройдет, и она снова станет добрая и хорошая. Она когда не болеет, то всегда добрая и хорошая. Надо только подождать. Ты только обязательно подожди меня, не бросай меня только, пожалуйста, – казалось, что девочка уговаривает и Джину и саму себя.

— Кора, детка, ты не переживай. Я тебя ни за что не отдам. Ты останешься здесь, дома. А завтра мы что-нибудь придумаем.

Кора посмотрела на Джину своими огромными глазами и тихо сказала:

— Я пойду с ней, тетя Джина. Мне сейчас очень надо с ней пойти, а то она всё испортит. Она очень болеет. Мне её очень жалко. Я не могу её бросить. Она болеет, потому что её все бросали. Это очень плохо и больно, когда у тебя никого нет, и тебя бросают. Я знаю это. Я не хочу, чтобы ей тоже было так больно. Я буду к вам приходить. Часто буду приходить, тетя Джина, — неуверенно добавила она, потом прижалась к ней и замерла.

— Хватит устраивать спектакль, — оборвала её Элис. — Пойдем домой.

—Но ты же, мама, сама хотела, чтобы я ушла, — с упреком сказала Кора.

— Я была неправа, маленькая, прости маму. Я люблю тебя больше всего на свете, — заискивающе забормотала Элис и умоляюще добавила, — Только не сердись на меня, пожалуйста. Скажи мне , что ты не будешь сердиться. Пообещай мне, умоляю тебя.

— Элис, — вскипела Джина, которую приводили в отчаяние эти безумные перепады в настроении Элис, — так нельзя. Она же живой человек. Нельзя с ней так.

— А со мной можно? — вдруг закричала с обидой Элис. — Я тоже живая! Почему же вы никто этого не замечаете? Вы – злые и немилосердные! Я тоже живая! Посмотри же, наконец, на меня. Что вы знаете о моей жизни? Что вы знаете о том, что мне приходится выносить? Да знаете ли вы, что…

— Мамочка, не надо, — раздался ласковый уговаривающий голос Коры. — Не надо говорить. Ты же сама потом будешь жалеть о том, что наговорила. Ты же потом всегда плачешь, и тебе становится плохо. Пойдем домой.

Элис дернулась как от удара и замолчала, потом сникшим голосом пробормотала:

— Да конечно, не надо мне говорить лишнего. Мы лучше пойдем.

Она быстро схватила дочь за руку и потащила ее за собой. Джина опустилась на пол и, привалившись к двери, беззвучно плакала, ощущая свою беспомощность и безысходную тоску. Почти две недели Джина ничего не слышала о девочке. Она почти не выходила из своей комнаты, забросила дела в магазине, все время перебирала игрушки, одежду Коры и плакала, плакала. Карл, вздыхал и не знал, что делать. Огромный и сильный мужчина чувствовал себя абсолютно беспомощным в такой ситуации. Всё, что он придумал, так это тайком относить продукты к «совиному гнезду». Он тоже переживал за девочку, поскольку за это время никто из них так и не выходил из леса. По вечерам Джексоны сидели в гостиной, не зажигая света и даже не разговаривая. В один из таких вечеров, раздался стук в дверь, Карл открыл дверь и увидел Элис, которая крепко держала Кору за руку.

— На, забирайте её обратно, пока я добрая, — пробормотала она

Кора кинулась к Джине и прижалась к ней всем телом. Она дрожала и ничего не говорила. Джина с отчаянием, чувствовала, как похудела девочка за это время. В женщине вскипела злость и ненависть, она повернулась к Элис, чтобы высказать ей всё, что наболело. Но тут же осеклась. Она поразилась тому, как выглядела «сова». Она вся дрожала, грязные повязки на руках совсем растрепались. Но теперь у неё была ещё разбита голова, и на щеке был виден след от ожога. Спутанные волосы слиплись от засохшей крови, и Элис осторожными движениями поправляла заскорузлую прядку.

— Пусть Кора остается у вас, она сама захотела.

Она больше ничего не сказала, развернулась и быстро пошла к лесу.

— Кора, что случилось с мамой? — недоумевающее глядя ей вслед, спросила Джина. — Что с ней произошло?

— Да ничего страшного, — беспечно сказала девочка, как будто её это совсем не волновала. Казалось, что больше всего она сейчас радуется тому, что добилась своего. — Я же вам говорила, тетенька Джина, что она, когда сердится, то пытается с собой что-нибудь сделать — порезаться, разбить голову, обжечься. Она как ненормальная становится, и мне приходится быть с ней в этот момент рядом.

Она ненадолго задумалась, потом подняла на Джину лучистые серые глаза и безмятежно сказала:

— Знаете, тетенька Джина, я поняла, что мне у вас нравится жить. Я, пожалуй, хочу у вас остаться навсегда.

— Ой, детка моя ненаглядная, — прижала ее к себе женщина. — Не так всё просто.

— Но вы же не передумали меня забрать к себе, — встревожилась девочка. В ее голосе Джине послышались даже нотки возмущения.

— Что ты, моя красавица, — успокоила ее Джина. — Как я могу отказаться от такого сокровища, как ты? Никогда и ни за что!

— Ну ладно, а то я уже было хотела рассердиться.

— Ну зачем же сердиться? — засмеялась Джина такой забавной реакции девчушки. — Я понимаю тебя, ты хочешь остаться у нас, и мы этого хотим больше всего на свете. Только у нас есть проблема — твоя мама может не согласиться.

— Ну, это совсем не проблема. Самое главное, что вы хотите взять меня, — отмахнулась заметно повеселевшая Кора и потом, прижавшись всем тельцем, доверчиво сказала. — Знаете, тетенька Джина, я попрошу Боженьку, и он заберет к себе маму. Если она мешает нам, то пусть он её заберет к себе.

Джина внезапно почувствовала холод между лопаток, как будто что-то холодно коснулось её спины. Бедная девочка, как же нужно настрадаться, чтобы говорить такие страшные слова.

— Кора, детка, не говори так никогда. Никогда не говори! Обещаешь мне?

— Хорошо, — легко согласилась девочка и почему-то весело добавила: — Обещаю никогда не говорить таких слов.

— Вот и умница! — с облегчением выдохнула Джина.

Глава 5

Все эти дни Кора что-то обдумывала, проводя почти всё время на своей качельке. Джина попросила Карла не тревожить девочку, ей все же сложно привыкать к новому месту. Карл вдруг в ответ пробурчал сердито что-то невнятное. Джина удивленно посмотрела на него, Карл беспокоил ее в последнее время. Казалось, с приходом девочки он остыл к этой идее опекунства. И даже как-то завел разговор с Джиной, не поторопились ли они с этим решением. Возмущению Джины не было предела, она долго еще сердилась на мужа. Через несколько дней Кора почему-то резко повеселела, она всё время весело напевала какую-то незнакомую Джине песенку, при этом она пела только один и тот же куплет. Ближе к вечеру девочка подошла к Джине и виноватым голосом сказала, что она была неправа, когда говорила такие плохие слова про маму. Она чувствует вину, и поэтому хотела бы сходить к маме и попросить прощения. И еще она очень переживает, потому что ничего о ней не слышала. Джина обрадовалась, поскольку этот случай все-таки тревожил ее. Девочка вприпрыжку убежала, опять напевая эту незнакомую песенку.

Ночью все проснулись от воя пожарной машины. В лесу что-то ярко горело, и сполохи огня были видны даже в городе. Это горело совиное гнездо. Машина напрасно старательно завывала, все равно дороги к этому дому не было. Люди бросились на спасение, но пожар был такой силы, что когда они добежали, то спасать было нечего и некого. Вернее, Кора сидела на траве, закутавшись в грязное одеяло, и зачаровано смотрела на огонь. Джина кинулась к ней, тормоша и проверяя, цела ли она. Девочка вдруг залилась смехом, стала отбрыкиваться и, хихикая, говорить, что ей щекотно. Джина растерлась, но поняла, что у девочки нервный припадок и сейчас её реакции могут быть неадекватными. Карл взял девочку на руки и понес домой. Джина напоила малышку теплым молоком, та отошла и рассказала, что у Элис снова был припадок. Она зажгла кругом свечи, пела непонятные песни, а потом, наверное, так и заснула. Коре пение и гарь от свечей мешали заснуть, поэтому она потихоньку ушла в сарай. И там уже заснула. А мама, очевидно, устала, заснула и забыла загасить свечи. С ней так часто бывало, тихо добавила Кора. Зажжет свечи, заснет и забудет их погасить.

Шериф решил не проводить расследование, поскольку Картина была ясная, женщина, наверное, совсем выжила из ума. Кора теперь жила в доме у Джины и Карла. Правда Джину несколько удивляло, что девочка совсем не плакала. За все это время она не проронила ни слезинки. Кора целыми днями сидела на веранде, молчала, смотрела вдаль. Наверное, это шок, думала Джина. Она нехотя ела, но только потому, что на этом настаивала Джина. Так шло время, но Кора отходила от пережитого с большим трудом. Люди говорили, что оно-то и понятно, ребенок пережил такую трагедию. Мать хоть и сумасшедшая, но все-таки родная мать. Они старались порадовать девчушку хоть чем-нибудь, подарком, домашним печеньем, игрушкой. Девочка тихо благодарила, не поднимая глаз, откладывала подарок в сторону и снова отворачивалась. Постепенно девочка начала забывать о трагедии, повеселела. Жизнь понемногу налаживалась, все вроде бы было хорошо. Воодушевленная Джина решила, что пришло время оформить бумаги и удочерить девочку. После смерти Элис всё было проще, теперь речь шла уже не об опекунстве, а о полноценном усыновлении. Но тут что-то взбунтовался Карл, он стал настаивать, чтобы они подождали. Джина была ошарашена таким поворотом в его намерениях и пыталась добиться ответа, что же его заставило так изменить свое мнение. Но Карл отмалчивался или бубнил что-то уже совсем несусветное. Расстроенная Джина рассказала всё Норме, своей лучшей подруге, сетуя на то, что не знает, как ей теперь поступить. Без согласия Карла это сделать невозможно, а он уперся, а он ведь у нее такой – вроде бы покладистый, но если уж упрется, так ничем не сдвинешь. Она сказала, что Кора начала тревожиться и бесконечно спрашивает, когда она станет их «настоящей дочкой». Но она даже не знает, что ответить бедной девочке. И что плохо, кажется, что девочка услышала их разговор и именно поэтому как-то насторожилась.

Норма решила помочь подруге и поговорить с Карлом, все-таки после двадцати лет дружбы она имела право на такие разговоры. И главное, она тоже хотела понять причину его перемены, ведь он тоже хотел удочерить Кору поначалу. Она нашла его в подвале, где он чинил трансформатор. Ответ Карла привел Норму в недоумение. Он посмотрел на соседку с высоты своего огромного роста, вздохнул и сказал:

— Я её боюсь.

— Кого боишься?

— Девочку эту, Кору.

— Что ты такое говоришь, Карл? Одумайся! Как можешь ты, сильный взрослый мужчина, бояться маленькой девочки?

— А вот так. Ты же знаешь, что я поначалу сам ратовал за то, чтобы ее забрать. Я искренне поддерживал Джину. Но потом у меня появилось чувство, что она ревнует жену ко мне. У меня такое чувство, что я ей мешаю обладать Джиной безраздельно. Она иногда смотрит на меня таким неподвижным тяжелым взглядом, что я по-настоящему боюсь. Я однажды встречался с таким взглядом. Это когда я служил в легионе в Африке, я столкнулся ночью с гиеной, я от ужаса тогда чуть не поседел. Я никого и никогда не боялся. Ты же меня знаешь много лет. А эту девочку боюсь. И ты знаешь, Норма, ты можешь смеяться надо мной, но мне кажется, что она что-то задумала.

— Карл, ты говоришь глупости. То ты обзываешь её совёнком, то приплетаешь какую-то гиену. Да и вообще, что это за зоопарк такой?

— Вот это я и пытаюсь сказать, мы-то думали, что она сова, а на самом деле, она — гиена, тяжело вздохнул Карл.

— Тьфу! Она не сова и не гиена. Кора — ребенок. Послушай себя со стороны! Дикость, бред и чушь. Вот, что ты говоришь. Ты уж прости меня, Карл, но это именно так и выглядит.

— Да я понимаю, что всё это звучит дико, поэтому никому, кроме тебя этого не говорил. Я попытался поговорить с женой, но она и слушать меня не хочет. Вбила себе в голову, что я, как эгоист, боюсь того, что теперь всё внимание будет доставаться не мне. Вот я и молчу. А я не эгоист, я просто вижу то, что она не хочет замечать. Хочу с ней сегодня очень серьезно поговорить, может быть она всё-таки послушает меня. И у меня еще есть кое-какие сомнения…

Карл тяжело вздохнул, задумался, и больше от него невозможно было добиться не слова. Расстроенная Норма не с чем так и ушла, на прощание кивнув Коре, которая играла за углом дома. А на следующее утро Норма услышала о страшном происшествии – Карла ударило током, когда он проверял работу трансформатора. Он забыл выключить рубильник, и произошло вот такое несчастье. Он умер уже в больнице, не приходя в сознание. Джина, растерянная и раздавленная горем, сидела и монотонно бормотала: «Этого не может быть, не может быть. Он же очень внимательный, он же немец, а они все очень аккуратные. Он всегда очень аккуратен, он не мог забыть. Понимаете, не мог». Испуганная Кора сидела рядом с ней, гладила по руке и повторяла всё время: «Тетенька Джина, не плачьте, я же теперь с вами, все время буду с вами. Мы теперь всё время будем вместе, я вас никому не отдам и никогда не брошу». Джина в какой-то момент услышала эти слова девочки и, заливаясь слезами, ответила: «Конечно, детка. Моя добрая и милая девочка, мы с тобой всегда будем вместе и никогда не расстанемся». Лицо Коры осветилось широкой счастливой улыбкой.

Спустя какое-то время Джина объявила неожиданную новость. Она решила продать дом и магазин, а потом уехать куда-нибудь подальше, где ничто не будет напоминать им о пережитой трагедии. Она сказала, что хочет, чтобы всё темное и недоброе осталось у Коры в прошлом. А она постарается, чтобы будущее у девочки было светлым и радостным. Джина уехала через три недели, попрощавшись со всеми, не сказав ни одному человеку в городке своего нового адреса. Норма сначала даже немного обиделась, но потом, рассудив, решила, что подруга права. Они должны начать новую жизнь и не нужно в неё впутывать старые связи и воспоминания. Так Джина и Кора уехали навсегда из этого городка. Но как оказалось, на этом история ещё не закончилась.

Глава 6.

Через два месяца в городе неожиданно появилась женщина, которая разыскивала Кору и ее мать. Её направили в полицию, где она о чём-то долго разговаривала с шерифом. Потом они сели в машину шерифа и куда-то направились. Что-то в этом было тревожное и недоброе, и некоторые из жителей решили не дожидаться, пока им расскажут, а узнать всё самим. Человек десять дожидались возвращения шерифа у его офиса. Машина подъехала уже поздно вечером, из неё вышел шериф, мрачный и расстроенный. Увидев Норму и соседей Джины, он вздохнул и попросил всех пройти в его офис, есть разговор. Когда все расселись, он спросил, не знает ли кто-нибудь из них, может быть, случайно, где сейчас Джина с девочкой. Ну, может быть, она хоть словом обмолвилась, хоть намекнула, куда поедет. Норма рассердилась и с вызовом посмотрела на приезжую женщину. Зачем она ворошит эту печальную историю? Что ей нужно от бедной девочки? Приезжая выглядела уставшей, видно прибыла издалека. Это была женщина средних лет, с невыразительными чертами, но решительная линия подбородка подсказывала, что эта дамочка сдаваться не привыкла. И если ей нужна Джина и малышка, то она явно будет их искать до последнего, поэтому Норма решила пойти в наступление первой:

— Ну и что это вам нужно от бедной девочки? Чем она вам так насолила? У неё сейчас всё хорошо. Лучшей матери, чем Джина и представить нельзя, так что вы дамочка уезжайте поскорее. Бедная девчушка и так натерпелась в этой жизни.

Женщина несколько недоуменно оглянулась на шерифа и хотела что-то сказать, но тут загалдели другие люди, согласные с Нормой и готовые защищать право девочки на спокойную жизнь.

— Подождите, — поморщился шериф, — вы же не разобрались.

— А что тут разбираться? — снова загалдели все вразнобой, ещё более решительно. — Девочка избавилась от сумасшедшей мамаши, так пусть поживет в покое.

Шериф вздохнул и беспомощно посмотрел на приезжую. Она обвела всех внимательным взглядом и негромко сказала:

— Вы не поняли. Сумасшедшая — не мать Коры. Больна сама Кора. У нее тяжелое психическое заболевание, к сожалению неизлечимое и быстро прогрессирующее.

Эта мысль не сразу дошла до людей, и они еще несколько минут по инерции пытались возмущаться. Но постепенно смысл сказанных слов стал доходить, и вдруг все замолчали, казалось, как будто мгновенно стих порыв сильного ветра и наступила гулкая тишина. Какое-то время никто не решался заговорить первым, потом кто-то кашлянул, и Норма очнулась. Запинаясь, уже неуверенным голосом, она спросила:

— А с чего это Вы взяли? Кто-то это вам такую глупость сказал?

— Это не глупость и говорю это я как врач Коры, — устало сказала женщина. — Меня зовут Сандра Элиот, я психиатр в больнице округа Мэн. Девочка раньше жила там сначала со своей тётей, а потом с матерью. Я её наблюдала и лечила в нашей клинике. У нее тяжелый случай наследственной психопатии. Если кратко объяснить, то это означает следующее. Холодность и расчетливость. Полное пренебрежение к человеческой жизни как таковой. Неспособность испытывать чувство вины, чувства раскаяния, тревоги или угрызения совести. Абсолютная неспособность формировать привязанности к другим людям, даже к собственным родителям.

— Но подождите, Кора чудесная милая, воспитанная девочка. И про отсутствие привязанностей — неправда! Вот, хотя бы, хотя бы… — Норма растерялась в поисках примера, но быстро нашлась, — её кукла, она же не спускала её с рук, не расставалась с ней ни на минуту. Может быть, вы напутали что-то, женщина? Это не может быть Кора!

— Увы, может, и есть. Такие люди могут производить положительное впечатление, чтобы, впоследствии, использовать его для своей выгоды. Что самое опасное – эти люди не терпят препятствий на пути своих желаний. И если их свободу попытаться ограничить, то они мгновенно переходят к агрессии. Причем добиваться своего могут расчетливо и изобретательно, играя на чувствах других людей, манипулируя ими. Вы знаете историю, которая произошла с тетей, которая воспитывала этого ребенка с детства?

— Мы слышали что-то, — подавленно выговорила Норма. — Она умерла, и потом мать Коры её забрала.

—Нет, всё было не так. Мать Коры была очень неуравновешенной слабой женщиной. Бесхарактерная, как говорят про таких людей, ими очень легко управлять и манипулировать. У Элис было трудное детство, жестокие родители. Она привыкла быть жертвой, и поэтому мужчину нашла такого же, как и её родители. Он бросил её, как только она родила ребенка. Это её окончательно сломало, у нее началась депрессия, она отказалась от ребенка и уехала куда-то. Девочку забрала пожилая родственница, тетка Элис. Кора с детства была сложным ребенком, но с возрастом становилось неуправляемой. Всё стало совсем плохо, когда она узнала о том, что мать её бросила. Как сказала тетка, девочка все время злобно повторяла, что мать ей за всё заплатит. Пожилой женщине было странно слышать такие слова от маленькой девочки, ведь ей тогда было лет шесть. Она напугалась и в какой-то момент обратилась к нам. Мы обследовали девочку, поставили неутешительный диагноз и предложили лечение. Хотя, к сожалению, такие болезни не лечатся, мы можем только смягчать проявление симптомов. Сначала женщина не решилась этого сделать, но потом согласилась.

Кора, случайно узнав об этом, столкнула старушку с лестницы. Она тщательно всё продумала и исполнила, но не предусмотрела некоторые детали. Полиция расследовала всё и пришла к правильному выводу, но только интерпретировала это неправильно. Решили, что девочка сделала это ненамеренно, случайно.

Мы, конечно, настояли, чтобы девочку положили к нам. Она поначалу бесновалась, отказывалась от контактов, вела себя как агрессивно, как звереныш. Но потом притихла, мы уже понадеялись на улучшение. Но причина её спокойствия была совсем в другом. Она написала письмо матери, у тетки, оказывается, был адрес, ее мать в это время уже жила в ваших краях. Мать приехала, не сразу, но всё же приехала. Если бы видели, в какого чудесного ребенка превратилась Кора. Нежная, ласковая, застенчивая, доверчивая. Она умоляла мать забрать ее из больницы, обещала быть самой послушной и любящей дочерью. Мы, конечно, отговаривали Элис, пытались ей объяснить, что всё это чудесное поведение – это всего лишь проявления болезни. Но разве могла она поверить нам, когда на неё смотрели огромные любящие глаза чудесного ребенка. Её ребенка. Элис наивно надеялась, что её любовь исправит дочь. Мои слова о том, что это болезнь, которую нельзя «исправить», она просто не хотела слышать. Поскольку преднамеренность действий Коры в смерти тетки не была доказана, мы не имели права её удерживать. Когда они уходили, Кора обернулась и посмотрела на меня. Господи, если бы вы видели, какой это был жуткий взгляд! А потом она медленно улыбнулась, и от этой улыбки мне стало по-настоящему страшно. Я уже двадцать лет в психиатрии, я многое повидала, но никогда мне не было так страшно.

Я боялась за Элис, потому что помнила слова Коры, что мать ей за всё заплатит. Я начала искать, куда они уехали, но у нас не было адреса, и поиски заняли много времени. Я ожидала того, что с матерью рано или поздно что-нибудь случится.

— Я нашел дневник Коры, — тихо сказал шериф. — Этим, кстати, и объясняется та привязанность к кукле, о которой ты, Норма, говорила. Она распотрошила куклу и хранила в ней свой дневничок. В нём она подробно описала, как терроризировала мать, как шаг за шагом подчиняла её своей воле. Она не выпускала её никуда, контролировала каждое действие. Все эти раны и ожоги – это дело рук девочки. Она всё подробно описала в этой тетрадке. Подумать только, ведь ей всего десять лет!

— И наказывала мать, если та не подчинялась. Делала вид, что как будто в припадке злобы хочет порезать себя, или что-нибудь в таком роде. И когда Элис кидалась ей на помощь, то она нападала на нее. Она была очень изобретательна в этом и никогда не повторяла один и тот же фокус, поэтому Элис неизбежно каждый раз попадалась на ее удочку. Я думаю, что Элис начала со временем понимать, что происходит нечто неправильное, но она металась между своими страхами и чувством вины перед дочерью. А Кора умело играла на этом. Она специально провоцировала мать, уходя к этой женщине, с которой сейчас уехала. Элис уже явно боялась дочери, и поэтому соглашалась отдать ее, стремясь, таким образом, хотя бы на время избавиться от этой невыносимой для её ситуации. Она всегда так ранее делала, если ей было плохо, она стремилась убежать. Но чувство вины перед девочкой заставляло ее забрать ребенка обратно. Чувство вины и страха. Да-да, именно страха. Страха, что потом будет наказана.

— Но как же Элис, взросла женщина, хоть и неуравновешенная могла позволить маленькой девочке так управлять собой и такое с нею творить? Я не понимаю, это просто невозможно, — сказал кто-то.

— Всё очень просто, — объяснила Сандра. — Психопаты, как животные, инстинктивно чувствуют слабое место человека, его «рану» и, можно сказать, вгрызаются в жертву изо всех сил и уже не выпускают. У Элис – это было чувство вины, у вашей Джины – неудовлетворенная жажда материнства.

— Гиена, — вдруг неожиданно сказала Норма. И видя недоуменные лица окружающих, подавленно пояснила. — Так Карл назвал девочку в разговоре со мной. Я тогда возмутилась, а он, наверное, как охотник, почувствовал какое-то сходство в поведении.

— Очень похоже, — вздохнула Сандра. — Только психопаты, в отличие от гиены, еще получают удовольствие это процесса терзания. Когда Кора вдоволь насладилась мучениями матери, она избавилась от неё.

Норма вздрогнула:

— Как это избавилась? Это был несчастный случай, был пожар.

— Мы обнаружили канистру с керосином и следы поджога. Мы же поверили несчастной девочке и не стали расследовать основательно, — хмуро сказал шериф. И, тяжело вздохнув, договорил: — Я боюсь, что и Карл тоже…

— Что тоже?

— Ну, в дневнике были слова о том, что он мешает ей и пора это решать. Деталей не было, но, похоже, что это ее работа. И что совсем плохо, — тихо сказал он, — там написано о Джине…

— Господи! Что написано? — со страхом проговорила Норма.

— В дневнике мы нашли её план избавления от Джины. Она всё тщательно продумала, именно поэтому ей нужно было, чтобы они уехали и никому не сообщали куда. Она заставила Джину продать всё, ведь Коре потом потребуются деньги на ее свободную жизнь

— Но почему? — с отчаянием закричала Норма, у которой по-прежнему в голове не укладывалось услышанное. – Девочка кроме любви и ласки от неё ничего не видела.

— Любовь и ласка для неё пустой звук, — сказала Сандра. — А она уже почувствовала этот вкус вольной жизни и власти над окружающими. Тем более каждый раз её поступки остаются безнаказанными.

Все соседи стояли ошарашенные и подавленные.

— Это не ребенок, это же получается монстр какой-то, — произнес кто-то. — Это невозможно. Невозможно, чтобы всё это сотворила маленькая девочка. Я не верю. Этого просто не может быть. Мы же все видели ее, мы общались с ней, это милая маленькая девочка.

— Она не милый ребенок, она – больной ребенок. А монстр — это её болезнь. А видели вы то, что она хотела вам показать. Вот и всё. Надо сказать, что психопаты не все такие, просто у Коры тяжелая форма. А девочка она сообразительная, хорошенькая, умная и к тому же способная актриса от природы. Так что надо их искать и как можно скорее, потому что болезнь Коры будет только прогрессировать. Мы ещё можем успеть. Коре всегда сначала нужно насладиться процессом, а только потом она….

— Попробуйте вспомнить хоть какие-то детали, мелочи, слова. Норма, ты же её подруга, ну хоть тебе-то она намекнула, куда направится? — спросил шериф.

— Я теперь понимаю, что девочка уже подчинила её в какой-то степени своей воле, — медленно сказала Норма. — Я ведь упрашивала её, даже обижалась, ведь мы же подруги. Я говорила ей, ну мало ли что может случиться. Но я вспоминаю, что в такие моменты Кора всегда была рядом, настороже. Один раз Джина заколебалась и хотела что-то сказать, но девочка быстро вмешалась в разговор, и Джина замолчала. Больше на эту тему она не разговаривала.

Все понемногу начали вспоминать странные детали и мелочи поведения девочки, на которые ранее не обращали внимания. Всё теперь стало видеться в каком-то ином свете, как будто убрали фильтр, и всё приобрело другой смысл и значение. Действие остается внешне вроде бы тем же самым, но внутренний смысл становится иным. Вспомнили, как другие дети сторонились Коры; как удивлялись тому, что собаки боялись девочки; и многое другое.

— А что же теперь будет с Джиной? — Норма вернулась к вопросу, который её мучил.

— Будем искать, — нахмурился шериф. — Что еще остается?

Сандра согласно кивнула:

— Обязательно искать. Хотя меня в дневнике кое-что удивило. В нем проглядывалось какое-то иное отношение к этой женщине, Джине. Это не привязанность. И ни в коем случае не любовь, я уже говорила, что психопаты на это неспособны. В одной из последних записей была фраза, кажется, что «Джина – очень удобная и полезная». Пока Джина будет оставаться для девочки «удобной и полезной», она вне опасности. Но как только она перестанет быть такой, Кора не задумается ни на секунду. Она избавится от нее, и Джина даже не заподозрит ничего, потому что она видит девочку через призму своей любви и милого образа «невинного несчастного дитя», навеянного самой Корой.

Увы, Джину и девочку так и не нашли, как не старались. Соседи старались не говорить об этом случае, чувствуя свою неясную вину. Норма часто думала о доброй подруге и молилась только о том, чтобы любви и мудрости Джины хватило на то, чтобы Кора продолжала считать её «удобной и полезной». Как часто мы видим мир через ту призму, которую нам подсовывают. И верим кривому отображению, преломленному через призму. А всё не так, как кажется. Не верите? Прочитайте первую часть этой истории сначала и всё увидите в другом свете…

Меню