Инопланетянка, Книги

Бабочка над водопадом

Бабочка над водопадом.

Рассказ Бабочка над водопадом

Призрачность счастья пугает нас, мы стремимся спрятаться от его мимолетности, страшимся боли от потери. Или наоборот, боясь потерять, стремимся покрепче ухватить его. Печально и то, и другое…

 

 

 

 

— Вы когда-нибудь видели, как умирает бабочка? —  задумчиво спросила женщина, глядя на  облако водяной пыли, окутавшей серебристой пеленой грохочущий водопад.

Мужчина давно за ней наблюдал, стараясь это сделать как можно деликатнее. Она  уже долго так стояла, не шелохнувшись, на краю мостков, висящих над  пугающей водной бездной. Миллионы галлонов безудержно срывались туда, вниз, как будто их с чудовищной силой втягивала в себя гигантская воронка. Мужчина нахмурился, он не любил этих рассуждений о «тонком и изящном». Что-то тревожное было в этой женщине, щемящее и раздражающее одновременно. Как она заметила его присутствие? Она же не видела его и не могла слышать его шагов из-за грохота водопада. От этого тоже становилось немного не по себе. Женщина, не обратив внимания на то, что он так и не ответил на её вопрос,  продолжила говорить:

— Она летит, воздушная и беззаботная, ни о чём не подозревая. А потом в какую-то секунду она теряет легкость взмаха и спускается на землю. Она еще пытается взлететь, но движения крыльев уже неуверенные и медленные, как будто у нее заканчивается механический завод. Знаете, как это бывает с заводными игрушками? Завод завершается, и игрушка замедляется и через секунду застывает. Так и бабочка делает  несколько последних, медленных  взмахов и застывает. Всё. Она умерла. Еще минуту назад чудесное создание радовалось жизни и через мгновение всё закончено. Вы знаете, мне кажется, что это прекрасная смерть. Умереть практически в мгновение прекрасного счастливого полета.

— Простите, — кашлянул мужчина. — Я понимаю, что Вы рассказали мне это с определенной то целью. Но только сама цель мне не ясна. И поскольку Вы фактически со мной общаетесь, я думаю, что я имею право знать Ваши намерения.

Женщина устало вздохнула и по-прежнему, не поворачиваясь, меланхолично ответила:

— Какой интересный у Вас язык. Вернее, совсем неинтересный. Бездушный.  «Цель, намерения, имею право». Вам самому не скучно?

— Послушайте, вы сами начали со мной говорить, я не напрашивался на разговор с Вами. И вообще-то я не привык разговаривать со спиной человека. Не нравится мой язык, ради Бога, — я уйду.

— А вы еще и обидчивый, — сказала женщина, медленно поворачиваясь к нему. Она посмотрела ему прямо в глаза и спокойно договорила, — Вы хотели знать мои намерения. Извольте. Мне хотелось, чтобы хоть кто-нибудь услышал мои слова перед тем, как через некоторое время не будет меня самой. Перед тем как я шагну вниз.

Мужчина растерялся. Он терпеть не мог истеричек, но постоянно с ними сталкивался в своей жизни. Словно они преследовали его. Он терялся, потому что не знал, как следует поступать в таких случаях. Логики в женских рассуждениях и поступках он никогда не отмечал, поэтому ему сложно было аргументировать в общении с ними, а в ласковых уговорах он был не силен. Он чертыхнулся про себя, досадуя на то, что не ушел вовремя, хотя чувствовал в этой женщине и её застывшей фигуре нечто странное, надломленное.  В это время она продолжала невозмутимо его рассматривать, а потом усмехнулась, как будто прочитала его мысли.

— Извините, ради Бога. Я не собираюсь никуда шагать, со мною все хорошо и я в здравом рассудке. Просто меня выводит из себя мужское чугунное мышление. Во всём должна быть логика и разумные намерения. Всё надо объяснить и понять. Всё должно быть разложено по полочкам.

— Ну, знаете что, — раздраженно сказал мужчина, и довольно грубо сказал, — Вы свои истерические эксперименты ставьте на друзьях и родственниках. И не лезьте к окружающим людям. Мы не виноваты, что у вас поэтическая, тонкая натура. Нам, чугунным людям, это трудно понять. Всего доброго! Если всё-таки надумаете прыгать, то тогда желаю доброго полёта.

И он решительно пошёл дальше, впечатывая каждый шаг в деревянный настил мостков. Женщина  невозмутимо посмотрела ему вслед, потом повернулась к водопаду. У нее была самая обычная внешность –  короткие русые волосы, карие глаза,  вот, пожалуй, и всё, что запоминалось. Даже трудно было сказать что-нибудь еще, просто миловидная женщина средних лет, ничего особенного. Но что-то в ней, нечто смутное, неуловимое, притягивало и  волновало его. Он пытался проанализировать это «нечто», но потом сдался. Рациональный анализ оказался бессилен. Он подумал, что у него слишком мало информации для анализа и решил сходить еще раз к водопаду на следующий день. Он не любил, когда что-то в его жизни оставалось неясным и неопределенным.

— Вы все-таки пришли, — ничуть не удивившись, невозмутимо сказала женщина.

— Пришёл, — признал мужчина. — Я, в общем-то, случайно проходил здесь.

Женщина посмотрела на него и бесцеремонно спросила:

— Почему обязательно нужно скрывать то, что  очевидно? Вы же пришли специально в надежде встретить меня. Почему же так сложно сказать истинную причину? Почему нужно маскировать свои желания?

— Вам не кажется, что вы весьма самонадеянны? — возмутился мужчина. —  Вам не кажется, что вы слишком много о себе возомнили.

— Но это же вы сюда пришли и вы меня искали. Или это мне тоже кажется? — насмешливо спросила женщина.

— Вот именно, вам слишком многое кажется.

—Но тогда вы можете уйти. Я вас не держу.

—Я имею право гулять и стоять там, где мне захочется.

—Хорошо, стойте, сколько вам захочется.

Она снова отвернулась, как будто сразу забыв о его существовании. Он, раздосадованный,  ушел, буквально приказав самому себе забыть и про женщину и про свой незавершенный анализ. Но на следующий день он снова пришел к водопаду. Он был готов к ее насмешке и равнодушию, но к его немалому удивлению, она почему-то ему обрадовалась. На этот раз она была простой и безмятежной, и в ней не было никакой загадочности. Милая, приятная, жизнерадостная женщина. Они замечательно провели время и простились уже почти друзьями, договорившись встретиться на другой день. С ней было любопытно общаться. Она смотрела на окружающее с какой-то неведомой для него точки зрения, и узнавать мир с этой стороны оказалось занимательным процессом. На  другой день, она была опять другой – хмурой и неприветливой. Женщина  настолько неохотно с ним общалась, что он через полчаса сухо попрощался и сердито дал себе слово забыть о ней.

На другой день она нашла его сама, сбивчиво извинилась за свое вчерашнее отношение. Он впервые видел ее взволнованной и растерянной, и был искренне тронут. Он, кажется, понял, чем она его привлекала. В один момент она была похожа на испуганного подростка, который старательно делает вид, что ему всё нипочем. Но спустя минуту с тобой уже говорила мудрая женщина, которая ясно видела мир как на ладони. И ты никогда не знаешь, с кем из них именно ты говоришь в этот момент и с чьей реакцией на свои слова столкнешься.  Обе ее ипостаси были интересны ему, и он получал невыразимое удовольствие от общения с этой необычной  женщиной-подростком.

Так прошли несколько дней, и  как-то раз она, извинившись, сказала, что  завтра не сможет с ним встретиться, не объяснив причины. За этот день, проведенный без нее,  он понял, что незаметно для себя привык к их ежедневным встречам, и уже не мог и дня прожить без нее. К вечеру он вдруг осознал к своему ужасу, что влюбился. Он растерялся. Потому что это было худшее, что он мог ожидать от себя.  Ему казалось, что он давно покончил со страстями молодости и его вполне устраивали  ровные  временные отношения. Впрочем, даже эти неутомительные связи последнее время уже утомляли. И тут такая неожиданная  ненужная страсть.

Он даже не знал как себя теперь вести, идя на встречу к их обычному месту. Подойдя к ней,  он  неуверенно посмотрел  на нее, не зная  с чего начать. Но она сама легко шагнула к нему и сказала, что ей было плохо без него вчера. Она ещё что-то потом говорила, но эти слова уже не имели значения.  Самое важное он уже услышал – он нужен ей. Вспыхнувшее между ними чувство было невозможным, невероятным и неожиданным. Когда произошел этот миг перехода от неприязни и отторжения к ошеломляющей страсти, он так и не понял. Да и не хотел понимать. Впервые за долгие годы ему хотелось отключить свой надоевший разум. Он испытывал невероятное блаженство от пустоты в голове. Ему было просто хорошо, и он упивался этим чувством.

Дни пролетали один за другим, но они даже не замечали этого.  Все дни напролет они проводили, гуляя по окрестностям и по улочкам  небольшого городка. Ночью они тоже не расставались, проводя их в его номере. Всё, что они делали, происходило  так легко, что каждое действие или шаг казались  естественными и неизбежными. С ним такого не было  никогда. Он никогда не любил в отношениях первый период привыкания и притирания, этот процесс для него всегда проходил довольно суетливо и нервно.   С ней такого не было, они практически сразу стали единым целым. Он первым задумался и заговорил о будущем их отношений. Он еще не до конца разобрался в себе и своих желаниях, но был твердо убежден, что теперь они должны быть только вместе. И был неприятно уязвлен тем, что она не проявила того энтузиазма, который он ожидал.

— Ты похож на коллекционера бабочек. Им мало любоваться бабочкой, они обязательно хотят поймать ее, умертвить и приколоть булавкой в своей коллекции. А потом бесконечно любоваться её мертвой красотой.

— Слушай, мне уже начинает надоедать твой аргумент с бабочкой. Если ты такая талантливая натура, придумай что-нибудь другое.

— Это не аргумент, это метафора.

— Пусть метафора, аллегория, что угодно, но другое.

Он начал с горячностью настойчиво убеждать ее, приводя множество доводов. Но чем больше он говорил, тем упорнее она стремилась уйти от этой темы. Она не хотела почему-то говорить об этом. Он настаивал на том, чтобы она объяснила свою уклончивость. Может быть, он что-то не знает о ней? Или есть нечто в ее жизни, что она от него скрывает? Муж, друг, любовник, дети, немощные родители? Нет, нехотя отвечала она, ничего этого нет, и она ничего не скрывает. Так в чем же тогда дело, упрямо добивался ответа он. Она замолчала на какое-то время. А потом сбивчиво пыталась объяснить ему, что она боится того, что всегда происходило в ее прежних отношениях. Она говорила о том, что у всех отношений есть свой срок жизни – трогательное и нежное детство, бурная юность, уверенная в себе зрелось, спокойная или сварливая старость, и, увы, почти неизбежная смерть. Почти у всех отношений.  Их чувства сейчас переживают невинный период детства. И они  видят друг друга сейчас ясными детскими глазами, но время будет идти и то, что наступит потом, она уже знает заранее. Это уже происходило много раз. Она устала от прежних разочарований и поэтому она не хочет, чтобы и этот, возможно последний, подарок судьбы завершился столь же печально …

— Я не очень понял то, что ты мне сейчас наговорила. Поверь мне, что мы можем быть счастливыми. Мы можем чувствовать, любить, радоваться жизни, дарить радость другим. Нужно только немного постараться и у нас всё получится. Боль пройдет, прежние обиды забудутся, воспоминания о них потускнеют. Давай попробуем это сделать.

—  Я боюсь.

—  И я боюсь.

—  Мне, правда, страшно.

— И мне страшно, но если мы поддадимся привычному страху, то у нас будет прежняя,  пустая жизнь. Но мы можем рискнуть, попробовать преодолеть  наши опасения и неуверенность. И у нас может получиться!

— Но нам сейчас хорошо. Пусть всё останется так, как есть. Лучше этого быть просто не может. Если мы попытаемся ухватить бабочку рукой, она погибнет.

— Перестань, пожалуйста,  бесконечно приводить в качестве аргумента эту дурацкую метафору.

— Вот видишь, ты уже сердишься на меня.

— Прости, я не хотел. Но мы говорим о нашем будущем счастье.

— Но когда мы говорим о будущем счастье, мы почему-то разрушаем нынешнее.

— Потому что ты упрямишься и не хочешь признать очевидную истину, которую я тебе наглядно показал.

—Ты опять говоришь этим ужасным языком разума. Давай не будем больше говорить о будущем, я хочу наслаждаться настоящим, пока оно у меня есть. Пообещай, что ты сегодня не будешь больше говорить об этом.

— Хорошо, обещаю, что сегодня не буду. Но и ты пообещай мне, что мы вернемся к этому разговору завтра.

— Я обещаю…

Ему не понравился голос, которым она произнесла эти слова. Что-то было в ее интонации ускользающее от него, как будто она уже не была с ним единым целым. Ее голос прозвучал так, как будто она от него уже отдалилась. Он отмахнулся от этих мыслей, подумав, что он становится слишком эмоциональным и чувствительным. Он даже усмехнулся про себя. Это вечер был  самым необычным из всех, которые они провели вместе. Как будто природа, предчувствуя нечто, постаралась на славу и рассыпала перед ними все свои богатства – дивный закат, огненное пылающее солнце, мягкий ветер, вечернюю песню какой-то птицы. Она была на удивление тихой и молчаливой, соглашаясь с ним во всем. Ему показалось, что впервые за все это время она подчинилась ему полностью. Под конец вечера она сказала, что сегодня хотела бы остаться одна. Он вздохнул, но безропотно согласился и даже не сопротивлялся, когда она попросила его уйти первым. Уходя, он оглянулся и увидел, что впервые за это время она смотрела ему вслед.

Он впервые за это время вернулся в свой номер, хотя ему было уже несколько непривычно быть без нее. Воодушевление и предвкушение новой жизни, вот что он чувствовал за долгое время. Ему хотелось продлить эти ощущения, и он стал перебирать всё, что произошло этим вечером, и мечтать о будущем. Но почему-то  радость его стала постепенно гаснуть. Очевидно, когда ее не стало рядом, его неумолимый  разум снова захватил  власть и начал безжалостно выстреливать разрозненными, но  четкими мыслями. Это были правильные обоснованные мысли. Они совершенно разные по сути люди. Его раздражает по-прежнему её спонтанность и непредсказуемость, да-да, раздражение приглушилось, но никуда не исчезло. Она же  отвергает его рассудительность и прагматичность. Его изматывают перемены в  ее настроении, ей не хватает его эмоций и чувств. Он устает от разгадывания множественных смыслов, которые она вкладывает в свои слова, ей не хватает глубины в его четких и рациональных конструкциях.  Он долго отбивался от этих фактов. Но в какой-то момент пришло ясное понимание того, что после того, как схлынут все восторги и интрига от узнавания друг друга, их ждет  малоприятное время притирания и смирения. Но они слишком разные, подумал он, их различия настолько глубоки, что шансы на это минимальны. Он осознал, что они ничуть не миновали этот этап, просто сила чувства настолько была велика, что она  отвлекла их внимание, прикрыла пеленой острые углы. Он не спал всю ночь, анализируя ситуацию и размышляя над тем, что их ждет впереди.

Утром он встал, измученный бессонной ночью, но совершенно убежденный в правильности своих действий. Четким уверенным почерком он написал короткое письмо, в котором объяснил, почему им лучше расстаться сейчас и не дожидаться того времени, когда они неизбежно возненавидят друг друга. Он давно не переживал таких чувств, и вряд ли сможет испытать что-нибудь подобное в будущем. Но также он понял, что для того, чтобы ее удержать, он будет вынужден стать тем коллекционером, о котором она ему говорила. Он не сможет сказать ей это лично, не потому что боится посмотреть ей в глаза. Он  опасается того,  что если он увидит ее, то чувства пересилят эти правильные рассуждения. Поэтому он решил написать письмо и передать его с кем-нибудь из мальчишек, которые  постоянно крутятся около туристов.

Он  нашел рядом с их местом  шустрого лохматого мальчишку, описал её внешность и велел передать письмо. Он строго наказал ему передать лично ей в руки  в указанное время.  После этого он вернулся  в гостиницу, быстро выписался и сразу уехал. Он не знал, что мальчишка, честно отрабатывая полученные деньги,  ждал её до позднего вечера. Но она так и не пришла. Не зная, что делать с письмом, он приходил еще несколько дней, но потом ему это надоело, и он засунул листок  в щель между перилами. Первый же порыв ветра легко  вырвал бумагу, и маленький листок увлекаемый потоком, долго кружил над водопадом, а потом упал в воду и исчез, увлекаемый стремительными потоками воды …

«Помнишь, я в самом начале спросила тебя, видел ли ты как умирает бабочка? Так вот вчера ты это видел собственными глазами. Только я боюсь, что ты этого даже не заметил. Я не хочу, чтобы у нас было будущее. Своим трезвым прагматичным  разумом ты рассчитал вероятности нашего счастья. Но я чувствую, чувствую абсолютно иррационально, что у нас не может  быть будущего, есть только настоящее. И  даже соглашусь с тобой, что моё  чувство безрассудно и необоснованно. Но наше настоящее — невероятное, сказочное, оно невыразимо красивое. Поэтому  я предпочту, чтобы наше чувство умерло именно в это прекрасное мгновение полета.  Хотя ты никогда и не любил мою метафору с бабочкой…»

Меню