Книги, Рассказы

Забавы судьбы

Забавы судьбы

Рассказ Забавы судьбыШум канонады моря был слышен издалека и был столь грозен, как будто там развернулись боевые действия. Волны набрасывались на берег и яростно грызли прибрежные скалы, словно выплескивали лютую ненависть и злобу. Они стремительно и беспорядочно накатывались на камни, мешая друг другу. Каждая из них хотела первой наброситься на скалы и растерзать их в неукротимом гневе. Гигантский столб брызг вздымался вверх, обдавая холодным соленым дождём изрезанную поверхность утеса. Шапка пены покрывала нижние уступы скал. Ярость носилась в воздухе, слепая безудержная ярость.

Нелли стояла у самого края и, не отрываясь, целый час смотрела на безумие волн. Она приходила на этот утёс каждый день и проводила здесь по несколько часов. Ей не надоедало это зрелище, может быть, потому, что она чувствовала то же самое в своей душе. Ненависть клокотала в ней, стремясь найти выход так же, как и волны из этого узкого залива. Но не было исхода ни для этих волн, ни для её чувства. Всё было предопределено заранее. Для волн всё было решено природой, загнавшей их в эту узкую горловину. А для неё сама жизнь создала узкий тоннель, из которого она тоже не находила выхода. Она ускользнула из дома незамеченной. Хотя могла и не стараться, все равно муж даже не обратит внимания на её отсутствие. Он опять писал свою книгу, и ничто в этом мире не могло его отвлечь от этого важного процесса. Господи, как она ненавидела эту книгу! Сколько раз она мечтала, чтобы эта проклятая рукопись сгорела или просто исчезла. Может быть, хоть тогда он бы снова начал видеть её, восхищаться ею, разговаривать с ней. Всё было бы так, как в начале их знакомства.

Они познакомились на Сицилии два года назад. У него был затяжной творческий кризис, и он никак не мог приступить к новому роману. Издательство его торопило, а он ничего не мог с собой поделать. Поэтому он решил уехать на какой-нибудь остров, снять здесь дом и в тишине начать писать свой роман. Нелли в то время работала официанткой в местном кафе, она недавно перебралась в эти места в поисках работы. То, что они оба были здесь чужаками, сблизило их. Им нравилось делиться друг с другом открытиями каких-то интересных мест или новыми впечатлениями. Потом он пригласил её на прогулку в горы, и это был восхитительный поход. Правда, в основном говорил он. Ей нравилось его слушать, поскольку он был образован и знал множество любопытных историй. Она приходила в восторг от того, что общение может доставлять столько удовольствия. В её жизни ещё не было такого опыта, и она с радостью погрузилась в новый мир. Эдуард был известным писателем, у него было издано много книг. Она видела его книгу как-то раз в витрине книжного магазина. Сама она книги не любила, некогда ей было этим заниматься.

С ранних лет Нелли была вынуждена заботиться о себе сама. Её отец был музыкантом, играл в клубах и на свадьбах. Постоянной работы у него никогда и не было — кому он нужен со своей гитарой? Поэтому он всегда искал подработку, но его мало куда приглашали. Он оправдывался и говорил, что музыка у него слишком «серьёзная». Хотя, по мнению Нелли — так просто скучная и нудная. Больше всего он любил играть на различных сборищах таких же неудачников, как и он сам. Мать постоянно пилила его, потому что денег никогда не хватало для самого необходимого. Она умоляла его найти постоянную работу, но он гордо отказывался. Он возмущался и говорил, что у него есть призвание и это дело всей его жизни. Он безумно любил дочь, но даже ради неё не был готов отказаться от музыки. Он говорил, что он такой, как есть, и не собирается себя «предавать» и что-либо менять в своей жизни. Главное — не деньги, а то, что он любит свою семью, и что самое важное для него — это дочь. Он говорил, что её рождение стало чудом для него и она — его единственная радость и отрада.

Отец много времени проводил с ней, брал на свои праздники, сочинял ей песни, часами играл с ней. Он часто повторял ей, что его любовь — это самое ценное, чем только могла одарить её жизнь. Когда она робко отвечала, что не отказалась бы и от других подарков, он только смеялся. Он говорил, что, когда она вырастет, она оценит этот дар. А всякие тряпки и вещи – это глупости, которые не важны и не нужны. «Но мне это нужно и для меня это важно!» — сопротивлялась она уже подростком. Он по-прежнему смеялся: он лучше знает, что ей нужно, потому что он безмерно любит её. Никто не будет любить её так, как он. Но чем взрослее она становилась, тем меньше ей нужны были игры и песни, и тем больше она хотела получить всё то, чего была лишена из-за упрямства отца. Они жили очень бедно и убого. Нелли всегда стеснялась своей скромной одежды, которую мать бесконечно перешивала. Ненавидела скудные завтраки, которые даже не доставала в школе, потому что над её куском хлеба с маргарином все смеялись. Она никогда не ходила на школьные вечеринки — ей нечего было надеть. Не могла себе позволить участвовать в спортивных соревнованиях — у нее не было приличной формы. Было еще много, чего она не могла себе позволить или чего стеснялась.

Как она радовалась, когда в жизни матери появился её бывший одноклассник, который все эти годы её любил и мечтал на ней жениться. Увидев, как изменилась его первая любовь, он начал уговаривать мать Нелли развестись с мужем и выйти за него замуж. Это был очень состоятельный и солидный человек. Нелли умоляла мать согласиться на это предложение, обещала, что будет любить и уважать отчима. Но мать только печально покачала головой и тихо сказала:

— Я не могу так поступить с твоим отцом. Он любит тебя больше всего на свете. Больше жизни. Это убьет его, если я заберу тебя. Он живет только тобою.

— Да к черту его проклятую любовь! — зло закричала Нелли. Её душило отчаяние и ненависть. – Пусть он ею подавится, пусть он её подарит кому угодно!

— Что ты! — пугалась мать. — Так нельзя говорить о родном отце. Ты должна помнить всегда, как он тебя любит.

— Мне не нужна его любовь. Я жить хочу, понимаешь ты? Жить нормально, как другие. По-человечески одеваться, есть, путешествовать, веселиться. Это что же, я всего этого лишена из-за его любви? Так пусть он ею подавится! Я ненавижу его любовь!

К её отчаянию, мать так и не согласилась на предложение бывшего одноклассника. И снова продолжилось их убогое существование. Нелли задыхалась в этой клетке, в которую её загнала жизнь. Узкий, душный, тесный туннель, в конце которого не было никакого света. Нелли неплохо училась и втайне мечтала о колледже. Она уже узнала, где у неё есть шансы поступить. Она знала, что много лет мать втайне копила деньги на её образование. Но когда Нелли заговорила с ней о поступлении в университет, мать грустно покачала головой и устало сказала, что у неё нет денег даже на курсы бухгалтеров или парикмахеров. Оказалось, что отец не приносил в последний год совсем ничего, и матери пришлось тратить свои сбережения. К сожалению, она уже почти полностью их израсходовала. Так что, наверное, Нелли придется идти работать официанткой в местное кафе. Услышав это, Нелли начала истерически смеяться и не могла остановиться до тех пор, пока мать не ударила её со всей силой по лицу. Нелли, всхлипнув, замолчала и посмотрела на мать тяжелым взглядом, но ничего не сказала. Она старательно вытерла слезы рукавом, потом поднялась в свою комнату и собрала вещи. Увидев её с чемоданом, мать умоляла простить её, плакала и все время повторяла, что отец этого не переживет. Ни секунды не колеблясь, Нелли оттолкнула её и вышла из дома, в который больше не вернулась. Теперь она знала, что любовь может стать узкой удушающей камерой, из которой нет выхода. Тогда возникает отчаяние и ненависть к тюремщику.

Она знала, что после её ухода отец безбожно запил и очень скоро умер. Мать не простила ей этого и никогда не отвечала на её письма. С тех пор она заботилась о себе сама. Если бы вы знали, как это трудно дается девушке в нашем мире. Кем она только не работала — и горничной, и официанткой, и посудомойкой. Один раз была даже няней у богатой семьи. Правда, недолго, потому что высокомерная мадам посчитала, что Нелли слишком примитивна для её утонченных деток. Ну, и черт с ними, зло сказала тогда Нелли своей подружке, подумаешь, как-нибудь переживу. Но, если говорить честно, такое откровенное унижение было для нее очередным болезненным ударом. Она постоянно сталкивалась с тем, что её возможности ограничены из-за того, что она многого недополучила в детстве, не знала и не умела делать. В какой-то момент она поняла, что её побег был иллюзией. Ей казалось, что она вырвалась из темницы, но, на самом деле, просто перешла в камеру побольше.

Поэтому, когда она встретила Эдуарда, она поняла, что в её жизни произошло чудо. Наконец-то она получила от жизни выигрышный билет и теперь сможет наверстать сполна всё, что упустила. Он стал единственной радостью и отрадой в её беспросветной и унылой жизни. Она полюбила его, как никого и никогда не любила. Но вместе с любовью пришел безрассудный страх его потерять. Единственный шанс удержать такого мужчину был в том, чтобы показать ему свою безмерную любовь. Он должен осознать, что никто и никогда не будет любить его так, как она. Это было легко сделать, потому что её любви было так много, что хватило бы на них двоих.

Новое чувство было таким неожиданным и ошеломляющим, что им обоим не хотелось расставаться. Оно настолько сильно захватило и самого Эдуарда, что у него появилось вдохновение, и он снова мог работать. Он говорил, что она стала его музой, и он никогда так легко и хорошо не писал. Нелли гордилась этим. Он даже прочитал ей первые несколько глав своего романа, которые написал в то время. Она, правда, ничего не поняла, уж очень всё было заумно. Но терпеливо слушала, пока он читал, и потом вежливо сказала, что всё было очень интересно, только слишком непонятно. Эдуард несколько озадаченно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Они поженились там же, на Сицилии, без особых торжеств и шума. Но Нелли это и не было нужно, самое главное — он теперь безраздельно принадлежал ей. Она должна сделать всё, чтобы он был счастлив с ней. Чтобы он понял, что она — самый щедрый дар, который судьба ему могла сделать. Она, наконец-то, вырвалась из своей душной темницы на пьянящий воздух свободы.

 

Он привез её в небольшой город, в пригороде которого у него был большой дом. Он купил его когда-то давно, не задумываясь, буквально влюбившись с первого взгляда. В те времена такой дом был ему ещё не по средствам, но родители помогли с первым взносом. Потом издаваемые книги стали приносить солидный доход, и на эти деньги он смог и расплатиться и обустроить дом по своему вкусу. Его дом вызывал искреннее восхищение всех друзей и знакомых, и Эдуард очень этим гордился. Нелли пришла в восторг и от дома, и от чудесного сада. Она ходила по комнатам и прикидывала, как наведет здесь уют и порядок. Было видно, что это дом холостяка, неуютный и неприбранный. Она мечтала, как всё сделает элегантно и красиво, и Эдуард безусловно оценит её старания и её вкус.

Сначала всё было замечательно. Они проводили вместе много времени, безмятежно наслаждаясь новыми жизненными ролями и непривычными ощущениями. Сладостный процесс познания другого человека и безмерное удовольствие от каждой минуты, проведенной вместе. Эдуард с радостью вводил её в свой мир и был счастлив наблюдать за непосредственными, почти детскими реакциями жены. Эдуард радовался, что его творческий кризис прошел, и он снова начал писать. Он давно задумал серьезный роман о противоречивости человеческих взаимоотношений. Ему хотелось погрузиться в исследование такой вроде бы простой, но в то же время запутанной и безграничной темы. Он долго не мог решить, с чего же ему начать, но теперь основные мысли выстроились в изящную логичную структуру, и ему не терпелось погрузиться в работу.

Когда Эдуард снова приступил к книге, которую начал на Сицилии, Нелли даже обрадовалась. Теперь у неё появилось свободное время, и она использовала его для подготовки к ремонту. Она втайне от него рассматривала журналы, рисовала затейливые эскизы, общалась с подрядчиками. Она хотела всё проделать втайне от него, чтобы получился сюрприз. Как только он впервые уехал по делам на несколько дней в город, она с рвением принялась за работу. Нелли наняла недорогую строительную фирму, решив сэкономить на услугах дизайнера. Зачем он ей, когда она и сама всё прекрасно представляет. Она годами рассматривала модные журналы и мечтала о том, что когда-нибудь и у неё будет такой красивый дом. Когда этот момент настал, она чётко знала, что и как будет делать.

В доме закипела бурная деятельность. Нелли носилась по всему дому, объясняя нанятым работникам, что и как должно быть сделано. Она решила начать именно с нелепой прихожей, которая ей сразу не понравилась, стены в ней были обшиты деревянными панелями, как будто в ирландском пабе. Типичная холостяцкая безвкусица, очень холодная и неуютная. Она должна была завершить ремонт к приезду мужа и поэтому нещадно гоняла рабочих.

Когда Эдуард зашел в дом, он остолбенел от неожиданности. В доме творилось нечто невообразимое. Бегали какие-то люди, стоял крик и грохот, на полу валялись сброшенные книги. Но больше всего его потрясло то, что сотворили с прихожей. Какие-то панели из ткани в мелкий цветочек, огромная люстра с ярким абажуром, уродливая мебель. Он пытался сообразить, что происходит.

— Правда, уютно, милый? — услышал он голос Нелли откуда-то сверху. Он поднял голову и увидел, как она вприпрыжку сбегает к нему по лестнице и радостно улыбается. Подойдя, она прижалась к нему и весело сказала:

— Ну, похвали же, наконец, свою жену! Посмотри, как стало уютно! Глянь, как рисунок ткани удачно сочетается с цветом люстры. Ты еще не видел, что я замыслила на втором этаже. И особенно в спальне… — понизив голос, сказала она и ещё крепче прижалась к нему всем телом.

Эдуард пришел в себя. Он мягко отстранил Нелли и кратко попросил её позвать управляющего работами. Удивленная Нелли позвала менеджера. Когда тот пришел, Эдуард столь же кратко, но твердо потребовал немедленно прекратить все работы, вернуть всё на свои места и восстановить прежний вид. Нелли залилась краской, её щеки горели, как будто их безжалостно отхлестали. Менеджер быстро взглянул на Нелли, замялся на секунду, но потом быстро стал отдавать распоряжения рабочим. Никто из них так больше на неё и не взглянул, и это было унизительнее всего. Она закрылась в ванной и рыдала весь вечер. Эдуард впервые спал у себя в кабинете. Утром он попросил у неё прощения за то, что вчера вечером получилось так некрасиво. Нелли снова горько расплакалась. Эдуард обнял её и ответил, что очень ценит её стремление и усилия, но это его дом. Он выбирал его долгое время, потратил невероятные усилия, чтобы сделать здесь всё так, как он мечтал. Он прожил в этом доме уже десять лет. Нельзя вот так взять и разрушить дом человека. Сквозь всхлипывания она обиженно пробормотала, что это теперь и её дом. Он согласился и предложил, что они будут сначала обсуждать изменения и только потом что-либо делать. Нелли радостно согласилась, но удивительным образом всё осталось без изменений. Он как-то так ловко поворачивал все обсуждения, так затягивал её в бесконечную паутину деталей и мелочей, что в итоге всё осталось прежним. Это был только его дом. Даже когда она покупала какие-то очаровательные мелочи, которые могли украсить их жилище, они куда-то потом бесследно исчезали. Наконец, она сдалась и перестала пытаться что-либо изменить.

Эдуард: Господи, как можно было изуродовать деревянные панели из редкого красного дуба? Их восстановить невозможно, он и это-то дерево с трудом достал. Он так любил заходить в дом и сразу ощущать их тепло. Мягкий полумрак, который они создавали, светился особым переливающимся цветом на заходе солнца. Создавалось неуловимое впечатление, что прихожая сделана из янтаря. Он даже поставил небольшое кресло и любовался мягкими переливами солнца на панелях.

Он, конечно, был неправ, что так грубо с ней поступил, ему до сих пор было стыдно. Милая девочка так старалась его обрадовать, она так хотела что-то сделать сама в его доме, почувствовать себя хозяйкой. Он это понимал и признавал её право на это, поэтому совершенно искренне предложил обсуждать возможные изменения и нововведения. Но когда она стала фонтанировать идеями, он пришел в ужас. Он представить себе не мог, где она нахваталась этих несусветных дизайнерских выдумок вроде звездного неба на потолке или розового ковра в спальне. Очевидно, в тех странных местах, где работала, или дешевых журналах для домохозяек, которые заполонили их дом. Да это было неважно. Главное было то, что ничего из этого нельзя было принять. К каким только уловкам он не прибегал, чтобы похоронить её очередную идею. Или спрятать очередную вульгарную вазочку или нелепую статуэтку. Но, слава богу, со временем её энтузиазм утих, и можно было успокоиться. Он отстоял свой дом!

 

 Спустя месяц после свадьбы к ним приехала Бренда, его агент. Она подъехала к дому на кабриолете с открытым верхом. Когда она вышла из машины и направилась к дому, Нелли замерла, заворожено наблюдая, как к двери идёт изящная, элегантная женщина. Красивые волосы были чуть небрежно уложены, дорогое платье казалось скромным, украшения подобраны с отменным вкусом. Весь её безукоризненный облик деликатно, но уверенно говорил окружающим: я богата, успешна, красива, и я знаю об этом. Господи, Нелли не сможет стать такой никогда в жизни. Для этого нужно жить в этом мире с детства, впитывая каждую минуту, что и как носить, говорить, делать, улыбаться. Она возненавидела эту дамочку с первого взгляда и подумала, что нужно будет уговорить Эдуарда поменять агента. Ведь она очень молодая, значит, не очень опытная. И деньги, очевидно, берет с него немалые, раз так дорого одевается. Сотни литературных агентов будут счастливы, если Эдуард только намекнёт, что хочет избавиться от своего агента. Если ему не хочется возиться с этим неприятным делом, то она сама охотно возьмется за поиск. Придумав этот чудесный выход из неприятной для неё ситуации, Нелли повеселела и даже решилась выйти к ним. В конце концов, она законная жена Эдуарда, а эта дамочка всего лишь временный агент. Она храбро направилась в гостиную, но к её удивлению, в гостиной никого не было, а голоса и смех раздавались из кабинета мужа. Нелли снова замерла, она давно не слышала, чтобы муж был так говорлив и весел. Он что-то оживлённо рассказывал, а женщина отвечала ему и смеялась, у неё был грудной голос, низкий и приятный. Нелли вздохнула поглубже и открыла дверь. Они одновременно обернулись к ней, мгновенно прервав разговор.

— Что ты хотела, милая? Что-то случилось? — вежливо, чуть напряженным голосом, спросил Эдуард.

— Нет, ничего не случилось… — начала Нелли.

— Тогда будь зайкой, займись чем-нибудь. Нам надо немного поработать, — и он замолчал, терпеливо ожидая, когда она уйдет.

— Я твоя жена и имею право находиться рядом с тобой, — упрямо настаивала Нелли, не сдаваясь. Она отважно была намерена отстаивать свои законные права.

— То, что мы обсуждаем, не имеет никакого отношения к вашим правам законной супруги, — примирительно сказала агентша, но Нелли почему-то послышалась насмешка в ее тоне. — Так что вам не следует волноваться.

— А я и не волнуюсь, – зло выпалила Нелли. — Я законная жена, а вот вам не мешало бы поволноваться за свое будущее. Оно у вас очень сомнительное.

— Простите, я не совсем поняла вашу мысль, — подняла бровь агентша.

Нелли напряглась и приготовилась дать отпор наглой дамочке, но Эдуард не дал ей продолжить. Он нахмурился и непривычно раздраженным голосом потребовал, чтобы она немедленно оставила их.

Нелли покраснела от стыда и злости, сделала неловкий шаг назад и вышла, громко хлопнув дверью. Смех и разговор снова возобновились. Она пошла в свою комнату и немного поплакала, подумав, что слезы стали её привычным состоянием в последнее время. Она не заметила, как заснула. Проснулась она от голосов на крыльце, было очевидно, что дамочка уезжала. Сколько же времени они проговорили? Было уже довольно темно, она выглянула украдкой в окно и увидела, что они стояли на крыльце, прощаясь. Эдуард был довольный, но немного смущенный, агентша сказала что-то об их договоренностях и датах, поцеловала его на прощание в щеку и пошла к машине. Уже открыв дверцу машины, она обернулась и негромко сказала:

— Ты, конечно, всегда был эксцентричным. Может быть, меня это всегда в тебе привлекало, но мне кажется, что на этот раз ты перешел границу. Ты прости меня, но это выглядит просто глупо. Твоя так называемая жена — это же просто недоразумение. Более нелепого создания я еще не видела в твоей жизни. Как-то в голове не укладывается, ты же всегда был гурманом и эстетом.

Эдуард что-то пробормотал про чувства. Она слегка пожала плечами и холодно сказала:

— Я как-то не заметила никаких чувств. По-моему, ты сам загнал себя в ловушку и теперь не знаешь, как из неё выбраться. Но это твоё дело. Пока это не мешает нашей совместной работе, мне всё равно. Развлекайся, как хочешь. Только мой тебе совет, не вводи её в наш круг, стыда не оберешься. И, по-моему, измениться она уже вряд ли сможет, хотя я могу и ошибаться.

Она уехала. Эдуард задумчиво смотрел ей вслед. Нелли, фыркнув, вышла из дверей и возмущенно сказала:

— Ты почему позволил этой фифе так говорить обо мне?

— Какой фифе? Ты что, подслушивала? — изумился Эдуард.

— Конечно, — с вызовом сказала Нелли. — И я считаю, что совершенно правильно сделала. Она же говорила обо мне, и я имею право это слышать.

Эдуард минуту смотрел на неё, потом беспомощно махнул рукой и пошел к себе в кабинет, так и не сказав ни слова.

 

            Нелли: Как он мог позволить такое говорить обо мне? Да кто она такая? И почему он так невнятно мямлил о их чувствах? Он должен был поставить эту дрянь на место, должен был защитить меня от нападок, он должен был немедленно уволить её за такие слова о своей законной жене. Да, она многого не знает и не умеет. Да, она не из его круга, но он же это знал, когда на ней женился. И потом, причем здесь все эти заумности? Почему она должна меняться? Он полюбил её такой, какая она есть. Тогда же его не смущало, что она официантка. Он же сам говорил, как ему надоели напыщенные фифы, которые его окружают. Он же сам сказал, что ему нравится её наивность. Самое главное, что она его любит больше всего на свете. А теперь оказывается, что он её стесняется. Господи, так нечестно! Она же не против того, чтобы учиться, пусть рассказывает ей то, что считает нужным. Она понятливая, разберется и запомнит всё, что надо. А потом легко сможет ввернуть что-нибудь умное во время разговора с его друзьями. Он так и делал с самого начала. Они сидели у камина, и он ей что-нибудь рассказывал. А потом, с этой чертовой книгой, совсем позабросил их болтовню у камина. А она так любила эти вечера…

 

 В первый же день их приезда в дом он зажег вечером камин, принес запылившуюся бутылку с вином и сказал ей, что это будет их первая семейная традиция — общение у камина по вечерам. Она была так счастлива и горда, ведь у них теперь была настоящая семья. Она любила слушать, как он рассказывает ей о своей прежней жизни, о поездках, о светских приемах и множестве других вещей. Она многое не понимала, подчас полностью теряя смысл его рассказа. Он или использовал непривычные слова, или произносил названия незнакомых мест, или говорил о каких-то вещах, которые были для неё полной неизвестностью. Нелли поначалу смущалась, но потом осмелела и стала задавать вопросы или просила объяснить ей что-то непонятное. Ей приходилось прерывать его довольно часто. Но она считала, что чем быстрее она во всем разберется, тем легче ей будет войти в его жизнь на равных. Она начала чувствовать себя свободнее и увереннее, позволяя себе уже вставлять собственные суждения и мнения. Она даже заметила, что если вначале, в основном, говорил один Эдуард, то со временем она стала участвовать в разговоре всё больше и больше. Надо сказать, что в последнее время она говорила, практически, одна. Нелли это очень радовало — значит, он теперь воспринимает её как равного собеседника. Она достигла своей цели. Единственным огорчением было то, что в последнее время его работа над книгой занимала всё больше и больше времени, и их общие вечера у камина случались реже и реже.

           

            Эдуард: Надо прекращать это бессмысленное общение. Кто бы слышал, как мы разговариваем, или как я объясняю ей что-либо. Как будто учитель начальных классов несмышленышу первогодке. И чувствую себя при этом полным идиотом, потому что и сам постепенно тупею. Ну, нельзя же не знать элементарных вещей. Хорошо, если бы она согласилась читать, но ведь упирается, хочет, чтобы я рассказывал. Она, видите ли, любит, когда мы разговариваем по вечерам. А я больше не могу, меня наше так называемое общение начинает бесить. В последнее время она стала совсем невыносимой, несёт всякую чушь с умным видом. У меня зубы сводит от примитивности её рассуждений и убогости интеллекта.

Я уже становлюсь мастером отговорок, объясняя ей, почему я не могу сегодня общаться. Не могу же я сказать ей правду. То, что устал отбывать эту повинность. Устал тоскливо прикидывать, сколько ещё времени нужно мучиться, устал мечтать о том, чтобы поскорее с облегчением пойти к себе в кабинет. Она шутит, а мне не смешно. Она рассказывает, а мне неинтересно. Она восхищается, а я безразличен. И, соответственно, наоборот. Вот и всё наше общение. Мне искренне жалко её, но это просто выше моих сил. Я вижу, что она по-своему старается, но это совсем не то. А что с этим делать, я просто не знаю. Ощущение мрачного тупика, выхода из которого я даже не вижу. Хотя мне кажется, что уже и не хочу искать. Я только теперь понял, сколько усилий от меня потребует её развитие. Я к этому просто не готов. После столь долгого перерыва, наконец-то, книга пошла, и мне трудно от неё отрываться даже ненадолго. И ещё это проклятое чувство вины перед ней, которое мучает меня постоянно. Надо будет устроить какой-нибудь праздник, порадовать её. Иначе из наших отношений совсем уйдет радость и удовольствие. В последнее время я уже даже ночью пытаюсь от неё отвернуться и поскорее заснуть.

 

Эдуард решил, что им пора съездить к его родным, которые до сих пор так и не видели Нелли. Они вместе с удовольствием выбирали подарки его многочисленным родственникам. Эдуард увлеченно рассказывал о каждом из них, чтобы Нелли было легче войти в семью. Он говорил, что все они милые и приятные люди, поэтому ей легко будет полюбить их всех. Нелли радовалась как ребенок, что наконец-то познакомится с его родней, потому что её слегка смущало то, что до сих пор она так и не видела его семью. Она немного страшилась этой встречи, но решила стараться изо всех сил, чтобы им понравиться. Она знала, как родня важна для мужа, и понимала, что от того, как её воспримут, зависит многое в их жизни.

Почти вся родня Эдуарда жила в пригороде большого города на юге. Это был тихий респектабельный район, в котором жили люди одного круга. Часть родственников приехали из отдаленных мест, специально собравшись по такому важному поводу. Это был большой шумный семейный праздник. Все радовались друг другу, привезенным подаркам, общению за огромным столом, шуткам и историям, которые с удовольствием вспоминали. Было видно, что эти люди любят друг друга и рады быть вместе. Больше всех, наверное, был счастлив Эдуард. Он давно их не видел и теперь с удовольствием общался с каждым. Он непрерывно болтал и смеялся, подшучивал над братьями, уединялся с отцом, о чём-то разговаривал с матерью. Родные тоже скучали по нему — все хотели с ним поговорить, что-то рассказать и просто поболтать. Он с гордостью представил свою жену, познакомил её с каждым, показал ей дом и сад. Он даже принял несколько приглашений от соседей, с которыми был знаком с детства. Это были веселые и шумные дни, и, когда поездка закончилась, Эдуард был доволен тем праздником, который ему удалось устроить.

Но для Нелли это были самые ужасные дни, которые только можно было представить. Нелли заранее заготовила добрые слова каждому из многочисленной родни, благо Эдуард о каждом из них ей всё рассказал. Она даже репетировала свои небольшие приветствия перед зеркалом. Она тщательно продумала все свои наряды на каждый день. На этот раз она приняла безропотно все советы мужа, что следует носить, как краситься и что говорить. Но всё оказалось напрасно. Её просто не заметили. Вернее, сначала настороженно присматривались, но потом, как будто что-то поняв о ней и вынеся приговор, перестали замечать. Они радовались друг другу, общались, шутили, веселились, шептались и устраивали розыгрыши. С ней все были предельно вежливы и обходительны. Никто не сказал ничего против неё, никто не обидел её ни жестом, ни словом. Для этого все были слишком хорошо воспитаны, и они уважали выбор Эдуарда. Но она как будто стала невидимкой для всех. Если она что-нибудь говорила, её вежливо выслушивали, но никто не отвечал. Если она что-нибудь предлагала, то это просто игнорировали. Её желание чем-то помочь не вызывало никакого отклика. Никто не звал её на прогулки, никто не предлагал ей принять участие в играх или розыгрышах, её обходили стороной, словно она была прокаженной. Самое обидное было в том, что Эдуард ничего этого не замечал. Он окунулся в атмосферу любимой семьи и полностью растворился в ней, он как будто тоже перестал замечать её. Как-то вечером она попыталась пожаловаться ему, он поморщился и сказал, что ей трудно угодить. Потом спросил, что именно не так, кто её обидел. Но в том-то и было всё дело, что ей, в принципе, нечего было сказать. Было чувство ненужности и отторжения. А как это объяснишь на словах? Эдуард раздраженно сказал, что она сама не знает, чего хочет, и все время требует повышенного внимания к своей персоне. Нелли поплакала немного, но про себя решила, что бог с ними. Она всё оставшееся время гуляла одна или сидела в библиотеке. Этого никто даже не заметил.

 Нелли: Подумаешь, какие важные. Не устраиваю я их, видишь ли. Неровня их ненаглядному Эдуарду. Все равно он мой! Потерплю несколько дней, не сахарная, не растаю. В конце концов, ради мужа можно и потерпеть немного. У нас скоро будет годовщина свадьбы, и уж этот праздник никто у меня не сможет украсть. Эдуард будет принадлежать только мне, и никого из этих высокомерных родственничков мне не нужно. Никого не станем звать. Расстараюсь по полной программе и сделаю всё наилучшим образом. Вот тогда он и увидит, что я — это самое важное и главное в его жизни.

 

Годовщину свадьбы они отмечали в элегантном ресторане. Он сказал, что это их первая годовщина, и он хочет сделать всё на высшем уровне. Эдуард придирчиво выбирал место, заказывал все сам, долго оговаривал меню. Он сам выбирал её наряд и украшения. Он давно не был так воодушевлен и счастлив. Когда они собрались ехать и выходили из дома, то на минуту остановились у зеркала. Они были на редкость красивой парой, этого нельзя было отрицать. Восхищенный Эдуард тихо прошептал ей на ухо, что он ею гордится. Нелли была счастлива, она поверила, что всё наладится и все их проблемы вызваны притиранием друг к другу. Все через это проходят, надо потерпеть. Ведь они уже прожили целый год, и если постараться, то впереди у них будет бесконечное число таких годовщин.

 

Эдуард: Это было ужасно. Она так старалась всё делать правильно, но, увы, это было невпопад. Она напряженно старалась угадать, что нужно говорить. Несла всякую ерунду, лишь бы не молчать. Понимаю, что она старается ради нас. Но у меня уже зубы сводит от той чепухи, что она лепечет. Попытался сказать, что в ресторане не обязательно беспрерывно щебетать, можно наслаждаться вином и едой, это тоже удовольствие. Её хватило на несколько минут, потом снова начала деланно весело рассказывать всякие глупости о соседках, их детях, собаках, родственниках. Особенно меня изводит её привычка рассказывать свои сны. Избежать этого невозможно, ни отсутствующий вид, ни попытки увести разговор в сторону не срабатывают. Она всё равно вернется к этой теме и будет долго и нудно пересказывать свой сон. Я уже не могу изображать заинтересованный вид. Кроме того, эти жуткие манеры за столом, ведь столько раз репетировали дома, бесполезно. По-моему, весь ресторан рассматривал нас и веселился. Любая попытка подсказать приводит к раздражению и надутым губам. Я заметил, что с тоскливой завистью смотрю на мужчин за соседними столиками, у которых нормальные спутницы. А я со своим «недоразумением», вот уж, действительно, Бренда была права…

В меня всё чаще вселяется демон противоречия, и я начинаю делать всё назло. Разум перестает сдерживать меня, несколько раз ловил себя на желании сказать ей что-нибудь обидное. Пока еще сдерживаюсь, осознаю, что это глупо. Смотрю на нее и не понимаю, как меня угораздило так вляпаться? Куда исчезли все трепетные чувства и радость? Ведь было же чувство любви, было. Но куда это всё делось? И что мне теперь с этим делать?

 

Несколько месяцев прошли в глухом противоборстве. Эдуард как одержимый погрузился в свою книгу. Он старался встать пораньше, пока Нелли ещё спала, и, наскоро выпив чаю с бутербродом, закрывался в своем кабинете. В последнее время он делал это в буквальном смысле, запирая кабинет изнутри на ключ. Все попытки Нелли прорваться натыкались на его откровенное раздражение. Он запретил ей даже подходить к кабинету, пока сам не выйдет. А выходил он всё реже и реже. Спустя какое-то время он стал с утра делать себе несколько бутербродов, брал термос с кофе и исчезал в кабинете на весь день. На все протесты и упреки Нелли он перестал даже реагировать. Теперь она и для него стала невидимкой.

Она слонялась целыми днями одна по дому или ходила по магазинам. Подруг у неё так и не появилось, да, в общем-то, никогда и не было. Она попыталась читать, но через несколько страниц зевала и откладывала книгу. Обновки её не радовали, увлечений никаких не было. Теперь вся её жизнь сводилась к тому, что она ела, спала и, как верная собачонка, дожидалась, пока муж выйдет из кабинета и хоть пять минут поговорит с ней. Господи, как она ненавидела эту книгу. Она иногда даже втайне молила бога, чтобы у Эдуарда снова наступил кризис. Тогда всё станет снова так же хорошо, как в начале их знакомства. Он снова будет принадлежать только ей и больше никому и ничему. Надо только придумать, как избавиться от этой книги. Эти мысли настолько захватили её, что она уже не могла думать ни о чем другом.

 

Эдуард: Уже давно понятно, что надо разводиться, но как можно её бросить? Ведь она ни в чем не виновата. Это я, дурак, должен был понимать, что ничего хорошего у нас не выйдет. Слишком велика пропасть, мы с разных планет. Мы встретились случайно, и на этом нашу историю следовало завершать. Но она была так наивна и чиста, такая любовь и восхищение светились в её глазах, что я поддался этой иллюзии. Подумал, что разницу происхождения и образования можно преодолеть. Увы, глупец. Не ты первый и не ты последний, кто поддается иллюзии Пигмалиона и Галатеи.

 Встречая человека, мы ничего не знаем о нем. Чистый лист. Затем на листе появляются первые разрозненные штрихи и линии. Пытаясь понять весь рисунок, мы начинаем фантазировать и дорисовывать. Но, не зная истинной картины, мы рисуем исходя из собственного представления о мире. Мы создаем иллюзию или химеру, которой в действительности нет. Мы даже любуемся созданной красотой. Но, увы, постепенно начинает проглядывать подлинный рисунок. И тут мы ужасаемся или изумляемся, как можно было проглядеть очевидные детали или узоры. Мы в большей степени интерпретируем другого человека, нежели понимаем его. А когда полностью видим подлинную картину, то осознаем, что в ней нет ничего прекрасного. Потом стремимся засунуть её на чердак или совсем избавиться от неё. Вот только что мне теперь делать с моей ненужной картиной, ума не приложу. Господи, как же вся эта история отвлекает меня от работы. Надо поскорее что-нибудь придумать, уехать куда-нибудь в глушь и наконец-то спокойно закончить книгу.

Так досадно, что всё это происходит именно сейчас, когда впервые за долгое время меня как будто прорвало или открылся портал, так легко пишется. Давно не получал такого наслаждения от работы. Переслал все написанные главы Бренде, она в полном восторге, говорит, что это лучшее из моих творений. Давно я не слышал от неё таких восторженных слов. А она, надо сказать, редко бывает столь добра в своих оценках. Каждое утро просыпаюсь в нетерпении, и хочется как можно быстрее закрыться в кабинете и писать, не отвлекаясь и не отрываясь. Если бы только Нелли оставила меня в покое и не терзала дурацкими вопросами, что я хочу на обед, или предложениями куда-нибудь сходить. Она почему-то думает, что если будет ходить с надутым лицом или бесконечно попрекать, то моё отношение к ней изменится к лучшему, и я снова буду её нежно любить. Вот ведь странная женщина!

 Надо все-таки решить эту проблему поскорее, впереди огромный труд, и мне не продержаться на двух фронтах. Надо обратиться к адвокату отца и посоветоваться с ним, как это всё можно устроить деликатно и по возможности быстро. Ради бога, отдам я ей кучу денег. Она ведь так стремилась к обеспеченной жизни, так пусть хоть это получит.

 

О разводе Нелли узнала случайно, подслушав разговор мужа под дверью. Она давно так делала, потому что иного способа узнать, что происходит в его жизни, у неё не было. Она расслышала только часть его слов, но то, что услышала, потрясло её. Разводиться с ней только для того, чтобы спокойно дописать книгу? Он, наверное, с этой чертовой книгой совсем сошел с ума. Это, должно быть, какое-то наваждение. Расстаться с нею, любимой женой, ради какой-то глупой книги. Да этими книгами все магазины и библиотеки завалены. Ну, будет на свете одной книгой больше или меньше, кому какая разница. А она, Нелли, лишится самого главного в своей жизни. Нелли даже задохнулась от ярости и ненависти. Эту книгу надо уничтожить. Если раньше она только мечтала об этом, то теперь это стало её целью. Она стала уходить к утесам и продумывать свой план спасения их любви. Он только спасибо ей скажет, когда это наваждение уйдет из их жизни.

У нее всё получилось, она воспользовалась моментом, пока он вышел ненадолго из кабинета. Она проскользнула в комнату и быстро схватила папку с рукописью. Надо сказать, что привычка Эдуарда печатать на машинке и аккуратно складывать листы в любимую папку из крокодиловой кожи значительно облегчила её задачу. Она заранее знала, как нужно поступить, чтобы книга исчезла навсегда. Она изо всех сил побежала к утесу. Когда Эдуард вернулся в кабинет и не обнаружил папки, то сначала он ничего не понял. Но потом увидел в окно, как Нелли, прижимая к себе папку с рукописью, несётся в сторону моря. Он сразу понял, что это значит, и бросился за ней. Он догнал её, когда она уже стояла на самом краю и держала папку в вытянутой руке над пропастью. Нелли услышала шум за спиной и резко обернулась.

— Не смей! — сдавленным голосом сказал Эдуард. — Не смей делать этого. Эта рукопись — самое важное, что у меня есть. Это лучшее, что я создал. Ты же знаешь, что я торопился, и у меня нет копии.

— Конечно, знаю, — зло бросила Нелли. — Именно поэтому мне это доставит особое удовольствие.

Она вдруг почувствовала странное состояние. Она как будто разделилась на двух разных женщин. Одна с ужасом смотрела на происходящее. Она любила мужа и больше всего на свете хотела его любви. Другая женщина получала невыразимое наслаждение от того, что он страдает и зависит от её решения. Первая понимала, что если она бросит папку в море, то обратного пути не будет, такое не прощают. Другая, безумная, упрямо верила, что как только проклятая книга будет уничтожена, то у них всё станет по-прежнему. Он снова будет любить её, они будут болтать по вечерам у камина, ездить на ужин в городок, гулять по лесу. Он снова будет смотреть на неё восхищенными глазами, говорить, как он её любит, любоваться ею тайком. Всё будет так, как это было раньше.

— Ты же понимаешь сам, что эта книга убивает нашу любовь. Она встала между нами. Её надо уничтожить, — захлебываясь словами, исступленно бормотала Нелли, — ты потом сам скажешь мне спасибо. Потом мы будем вместе смеяться над этой историей.

— Что ты говоришь? — в бессильной ярости закричал Эдуард. — Какая, к чёрту, наша любовь! Я был идиотом, когда женился на тебе. Поиграл в Пигмалиона, гордец, теперь расплачиваюсь по полному счету. Показалось, что нашел чистую открытую душу.

— Каким идиотом? — недоуменно спросила Нелли. — Ты любил меня, поэтому и женился. Мы любили друг друга безумно. И любим сейчас. Я сейчас выброшу книгу, и мы пойдем домой.

— О, господи! — простонал Эдуард. — Какая безумная любовь? Какой, к чёрту, дом? Послушай, отдай мне книгу, и мы тихо разойдемся. Мне ничего не надо. Я дам тебе кучу денег, я отдам тебе все деньги, только, пожалуйста, отдай мне книгу.

— Ты не понимаешь, — убежденно сказала Нелли, — эта книга завладела тобой. Это наваждение. Она — зло, которое разрушает нашу жизнь. Поэтому от неё нужно избавиться.

Эдуард с отчаянием смотрел на нее. Она опустила руку, пока разговаривала с ним, но у него не было ни единого шанса выхватить папку, слишком большое расстояние. Брызги волн несколько раз залили папку, он испугался, что вода размоет чернила.

— Послушай, давай поговорим, — сказал он, осторожно продвигаясь к ней. — Давай, я сейчас заберу папку, и мы пойдем. Пойдем, куда хочешь — домой, в гости, к черту. Только отдай её мне.

— Ты снова говоришь только о ней, о своей книге! — пораженная его словами, Нелли снова разозлилась. – Ты должен говорить обо мне, о нас. А ты снова о ней. Так нельзя, это неправильно. Ты просто одержим этой проклятой книгой. Она забрала тебя у меня, она подчинила тебя. Её нужно обязательно уничтожить, и ты снова будешь мой.

— Господи, ну что ты несёшь? — взорвался Эдуард. — Отдай мне немедленно мою книгу! Мне больше от тебя ничего не нужно. Ради бога, отдай только книгу. Я же говорю, я дам тебе любые деньги. Ты сможешь купить себе всё, что угодно. Поедешь куда захочешь. Любые деньги, только отдай книгу.

 

Нелли с отчаянием посмотрела на него. Он не хотел её услышать. Он не хотел её понять. Она снова оказалась в той же ситуации, как в детстве. Её не хотели понять, ей не хотели дать то, что ей нужно. Ей пытались подсунуть нечто, ей не нужное. Ну почему её не хотят услышать и понять? Что ей нужно сделать, чтобы это произошло? Она поймала взгляд Эдуарда и вдруг поняла, что он даже не видит её. Он, не отрываясь, смотрел на ее руки, сжимающие книгу. Она почувствовала, что в ней медленно, но неизбежно поднимается волна холодной слепой ярости. Нелли не могла больше удержать ту силу, которая была в ней заключена. Всё отчаяние и ненависть, которые копились в ней с детства, должны были выплеснуться наружу, иначе она бы сошла с ума. Она посмотрела на папку в руках, подняла взгляд на мужа и медленно вытянула руки над пропастью. Она с удовольствием увидела, как его лицо исказило отчаяние. Еще с минуту полюбовавшись этим лицом, она с наслаждением разжала пальцы…

Они стояли, молча, недоуменно глядя вниз, в ревущую бездну. Туман ненависти рассеялся, и Нелли начала медленно осознавать, что же она натворила.

— Я не хотела, прости меня, — дрожащим голосом виновато сказала она. — Я, правда, не хотела. Мне просто хотелось, чтобы ты снова любил меня, был со мной. Разве это плохо? Ведь это просто книга, а я живой человек. Я люблю тебя. Никто не будет любить тебя так, как я. А книга — это не так важно, как наша любовь. Напишешь эту её заново. Или сочинишь, другую книгу.

Эдуард продолжал смотреть вниз.

— Я ненавижу тебя с твоей проклятой любовью, — медленно сказал он. — Я задыхаюсь от неё, мне душно и тесно, как в темнице. Мне она не нужна, подари её кому-нибудь другому.

Он развернулся и пошел к дому. Нелли недоуменно смотрела ему вслед. Она тупо думала, что уже слышала эти слова. Это уже было в её жизни. Она сама говорила их отцу когда-то. Получается, всё вернулась к ней снова? Значит, судьба снова жестоко над ней посмеялась? Она вырвалась из своей камеры, но только для того, чтобы стать тюремщиком для другого? Получается, что судьба ей предназначила только два сценария. И ничего другого в жизни она не знает и не умеет…

Эдуард уехал из дома в тот же день. Он развелся с ней через месяц, и после развода она получила дом и весьма приличное содержание. Она знала, что он смог восстановить свой роман с помощью Бренды. Через год их совместной работы роман был напечатан и стал сенсацией. Она скупила все книги в местном книжном магазине и целую неделю кромсала их ножницами. Спустя несколько месяцев после выхода романа она узнала из светской хроники, что он и Бренда поженились. Она видела в журналах и газетах множество фотографий счастливого Эдуарда и ослепительно красивой невесты. Она знала весь маршрут их свадебного путешествия, детали визита к его родне, поскольку это было большое светское событие. Она тупо рассматривала все журналы, ничего не чувствуя и не испытывая. Ей было все равно. Она выплеснула всю ненависть на книгу, и больше никаких чувств у неё не осталось. Только раз её очень сильно задело интервью с кем-то из его родственников. Он сказал, что они все очень рады, что их дорогой Эдуард, наконец-то, женился. Как будто её и не было в его жизни совсем…

Теперь у нее было всё, о чем она мечтала в детстве, но это было ей не нужно. Она только устало думала, как глупо судьба всё перепутала, когда и что ей подарить. Она ведь не сделала никому ничего плохого. В детстве она хотела тех же радостей и возможностей, которые были у всех других. Потом она хотела любить и сделать любимого человека счастливым. Разве это преступление? За что же её так наказали? В чем её вина? Почему в итоге получилось, что она осталась одна в этом мире? Она не могла найти ответы на эти вопросы, а поговорить ей было не с кем. Она никому не нужна, и ей тоже ничего уже не нужно. Она просто скучно доживала оставшиеся ей годы. Постепенно она стала выпивать, тоскливо осознавая, что повторяет печальную судьбу отца. Но сделать с этим что-либо у нее не было сил, ей было все равно.

Меню